Книга Призрачный руфер - Яна Егорова

Глава 24

— Стой! Да отвали же ты!

Как только все закончилось, Габриэль уперся голой пяткой повыше колена в почти металлическую правую ногу Роберта и оттолкнул его. Как только ему это удалось, руфер соскочил на крышу с парапета и держась за болевшее место пониже спины, хромая на обе ноги добрел до валявшихся на полу собственных боксерок и подобрал их. Не глядя на застывшего полицейского, Грассо медленно пошел на выход.

— Больной! Совсем! — буркнул довольно громко Призрачный. — Ай, — сразу за этим произнес парень, ощутив неприятное жжение при ходьбе.

Горностай нагнал его у самого выхода, сцапал в свои лапы и оттащил в сторону. Он обеспокоенно зашептал Габи прямо в шею, удерживая его спиной к себе:

— Прости, Габриэль, — Роберт в каждом слове безуспешно боролся с неуправляемым хрипом, — прости, я перегнул. Не сдержался. Виноват!

— Отвали, — Габи не глядя ткнул назад локтем, — раньше надо было думать. Черт! Я идти не могу!

— Прости, я же сказал, — мучительно повторил Роберт, — переборщил! Я просто… У меня крышу снесло, Габи.

— Габриэль!

— Габриэль, прости, — покорно повторил Роберт, осторожничая в этот раз с объятиями. Он не сжимал худое тело руфера, полицейский его заключил в железобетонное кольцо из своих рук, и почти даже не касался его тела. — Я… у меня не было такого никогда. Прости. Я… я не знаю, как сказать, но это не просто секс. Я такое впервые в своей жизни ощущаю. Габриэль, это… я…

— Да что ты! Отвали уже, дай мне спокойно умереть, не рядом с тобой! Черт! Я сейчас с ума сойду от боли! — Грассо бился о металлическое кольцо из рук своего мучителя, но тот их не размыкал.

— Габриэль, — совершенно убито настоял на том, чтобы его выслушали Роберт. — У меня к тебе чувства.

Большой лоб Горностая беспомощно упал прямо на шею вынужденно отклонившего в бок голову руфера. Старший лейтенант тяжело дышал и как будто умолк навсегда. Грассо остановился в своих попытках вырваться и сбежать от него.

— Я не хотел тебе причинить боль. Ни в коем случае! Я рехнулся, почувствовав тебя в своих руках. Я не хотел и не хочу делать тебе больно, хочу оберегать, защищать тебя.

— Нездоровый совсем?! — Габи стукнул пяткой по пальцам на ноге Роберта. Ноль результата. С тем же успехом мог побороться со статуей. — Кого ты решил защищать?! Я тебе не девчонка! Сам справлюсь со своими проблемами. А ты, походу, очередной верзила, кто из-за моей косы путает меня…

— Нет! — взревел у него за спиной Горностай, заставив Призрачного вжать голову в плечи. — Ни с кем я тебя не путаю! Просто… Да, черт возьми!!! Кажется, я люблю тебя!

Габриэль окаменел. Остановился. Старший лейтенант безмолвно разомкнул сдерживавшие руфера оковы и сделал шаг назад. Он хмуро буравил серыми глазами узкую спину Грассо, на котором все еще болталась его майка, покрывшаяся теперь ароматом розовых роз.

Габи не ответил. Секунду-другую помедлив, он, хромая, покинул крышу. Черной, почти мертвой тенью за ним направился огромный провожатый.

Руфер не стал убегать. Или исчезать. Он дошел до кровати, постеленной специально для него, и упал на нее прямо на живот, натянув одеяло не смотря на жару, до самого темечка.

Горностай закрыл дверь, на это раз не на замок, опустился на раскладушку, оставаясь сидеть лицом к скрывшемуся в мире мягкой постели руферу. В отчаянии, он не смел даже прикоснуться к Призрачному, продолжал буравить взглядом эту небольшую кочку на своей кровати и съедать самого себя изнутри.

— Габриэль, прости, — обреченно сказал Роберт. — Я могу хоть что-то для тебя…

— Заткнуться и уйти спать! — раздалось из-под одеяла.

Горностай не сдвинулся с места. Он обхватил голову руками и так и остался сидеть до самого утра, пока, наконец, не ушел на очень длительную пробежку, позволив и Габриэлю, все это время изнывавшему под одеялом от жары и бессонницы, вылезти наружу и с облегчением уснуть.

Горностай пропал почти на четыре часа. Совершив пробежку босиком и сбив ноги в кровь, старший лейтенант вернулся во двор собственного дома и там довольно долго на турникетах выбивал из себя желание направиться обратно в квартиру. Когда же он, наконец, хлопнул входной дверью и прошел босиком внутрь, оставляя на свежем паркете кровяные следы, полицейский услышал доносившийся веселый смех с кухни. Всех троих он нашел именно там. Габриэль, как и накануне, зажат с обеих сторон его сестренкой и братом. Руфер теперь был одет, как и прежде — на нем красовалась темно-синяя кофта, аккуратно зашитая в месте, где Горностай ее разорвал. Габриэль пережевывал сытный завтрак, что-то похожее на яичницу с сыром и тостами, пока Ванесса, задрав кофту парня в месте ранения, внимательно изучала его шов.

— Ты можешь не шевелиться? — шутливо журила Призрачного Несса. — Я сейчас промахнусь и вместо раны обработаю твой живот антисептиком.

— Не могу! — с набитым ртом, весело смеялся руфер. Его длинные волосы пока не были заплетены. — У тебя руки холодные!

— А ты потерпи! Нет, надо же! Как же ты спал? Посмотри, сколько крови натекло. И здесь разрыв появился.

— Это он в душе, — Эдик потрепал гостя по плечу. — Столько времени провести под водой! Мочалкой шов тер? Думал, нитки сотрутся, а под ними уже зажившая кожа?

— Нисено я не тер! — отбивался от них Габриэль, помогая Ванессе тем, что придерживал свободной рукой кофту, пока та «обрабатывала» рану.

Горностай против воли сжал зубы. Угрюмо поздоровался:

— Доброе утро.

Только теперь его заметили. Человека, который собой почти полностью закрывал вход на кухню. Что в ширине плеч, что по высоте своего роста.

— А! Роберт, привет! — отозвался Эдик. — Ванька, смотри, тебе еще кое-что придется обрабатывать антисептиком.

Он намекал на ноги Горностая, испачкавшие своей кровью пол. Сестра отреагировала незамедлительно, но не кинулась его спасать, а довольно хладнокровно спросила:

— Роберт, ты зачем? Улицы же грязные.

— Ага! — поддержал Эдик. — У тебя кроссовки есть. Я никогда не мог понять это твое желание быть лучше всех в спорте. Или ты тренируешься, чтобы гоняться за преступниками в любое время и при любых обстоятельствах?

— Как же ты на работе ходить будешь? — не унималась сестра. — Сейчас, я помогу Габи, а потом помогу тебе. Потерпи немножечко.

Полицейский поймал взгляд медовых глаз. В его собственном читалось покрытое обидой и непониманием: «А им можно называть тебя Габи?». Грассо заерзал на своем табурете. Это движение моментально отозвалось болью и новой волной жжения.

— Ай, — поморщившись, выкрикнул руфер.

— Что? Что случилось? — переполошились младшие Горностаи. — Рана?

— Я где-то нажала? Больно, да?

Руфер незаметно бросил взгляд в сторону того, из-за кого Грассо теперь чувствовал эту боль. Роберт мрачно молчал, он лишь сжал руки в кулаки. Два серых глаза исподлобья окатили Габриэля неподъемным отчаянием.