Книга Львовский пейзаж с близкого расстояния - Селим Ялкут

Все было хорошо, если бы не противоестественность самой ситуации. Жить было можно, но негде. Фридрих Бернгардович стоял в очереди на жилье, регулярно навещал квартирный отдел, где на него стали повышать голос, как бывало (и бывает) с назойливыми посетителями, которые мешают занятым людям плодотворно трудиться и даже нарушают обеденный перерыв. И в командировки невыносимо стало ездить без штампа о прописке.

Если реальную проблему все время игнорировать, откладывать решение на потом, она непременно даст о себе знать самым неприятным образом и в самое неудобное время. В цеху работала семья в полном составе — муж, жена и взрослая дочь. Дочь заболела туберкулёзом почек. Все знали, что Гольдфрухт переболел этой болезнью, и семья на него набросилась. Напрасно он уверял, что никакой опасности для окружающих не представляет, что туберкулез легких не может вызвать заражение почек. И сама форма болезни у него закрытая, без выделения бацилл во внешнюю среду. Все было напрасно. Его проживанию на работе пришел конец. Семья стала писать в инстанции. Пошли в ход жалобы и доносы — опаснейшее оружие эпохи. Нагрянула милиция и выявила укрывающегося без прописки Гольдфрухта. Его оштрафовали и категорически запретили находиться на производстве в нерабочее время. Идти было некуда. И тогда Гольдфрухт отправился в Москву.

Комментарий. Следующая страница биографии Фридриха Бернгардовича выглядит фантастической даже по меркам предыдущего повествования. Но только на первый взгляд. В конце концов, человеку, чьи пути пересеклись с Муссолини и румынским королем, видавшему Гитлера и особ королевского дома Британской империи, почему бы не отметиться еще и среди советских вождей. В каждом отдельном случае рассказ Гольдфрухта выглядит правдоподобно, хотя по интенсивности эпизодов, повествование реального барона напоминает вымышленного, летавшего на ядре и вытянувшего себя за волосы из болота. Но ведь был и такой человек, реально был. У меня не было повода усомниться в достоверности рассказа. А что касается баронов — у каждого свое время и судьба.

Получение квартиры. Фридрих Бернгардович часто ездил в командировки, и отлучка его среди трудовой недели была не слишком заметна. Человек, доведенный до отчаяния, — он вышел на московском вокзале и отправился прямиком в Кремль. Тогда еще действовали особые порядки, внутрь Кремля не пускали. На проходной, у ворот его остановили. Гольдфрухт начал сразу с главного. Он хочет попасть на прием к товарищу Маленкову. Тогда, в пятьдесят четвертом году Маленков был первым лицом в государстве. Разговор дословно был такой.

— Я хочу попасть на прием к товарищу Маленкову.

— По какому вопросу?

— По личному.

— Пройдите к телефону. Видите, будка. Перезвоните, и объясните, в чем дело.

Гольдфрухт перезвонил. Объяснил, что туберкулезный больной, инвалид со сложной биографией вынужден жить на улице, его отовсюду гонят, власти в Киеве не могут решить его вопрос.

С другой стороны выслушали внимательно. Видно, акцент действовал убеждающе. — Что вы хотите? — Спросил голос в трубке.

— Хочу попасть на прием к товарищу Маленкову.

— Это невозможно. Товарищ Маленков очень занят. Обратитесь еще раз к киевским властям. Вам должны помочь.

— Обращался много раз. Без результата. Если никто не может решить этот вопрос, дайте мне возможность уехать. Я хочу пойти в посольство Румынии и просить, чтобы мне помогли уехать. Потому что мне негде жить.

Голос помолчал. — Не нужно никуда ходить. Оставьте свою фамилию. И в четыре часа перезвоните.

Целый день Гольдфрухт, не приседая, бродил по Москве. Устал бесконечно, проникся полным равнодушием к собственной участи. Такое настроение и раньше его спасало. Поел в кафе при ЦУМе. Ровно без пяти четыре был на проходной. Там его ждали. По паспорту выписали пропуск. Не один, а целых три, разного цвета. Первый он оставил тут же на проходной, второй — отдал при входе в здание, куда его довел провожатый, третий, красного цвета — на этаже, у столика с охраной. Оказался в большой приемной, перед глазами секретаря. Назвал фамилию. Снял пальто, так было предложено. Оставил в углу чемоданчик (его проверили при входе).

И спустя пять минут прошел в кабинет. В кабинете был портрет Сталина, и живой Георгий Максимилианович Маленков за столом. Головы не поднимал.

— Садитесь. В чем дело?

Гольдфрухт протянул загодя подготовленное заявление. — Не нужно. Объясните коротко своими словами.

Он объяснил.

— У Председателя горсовета были?

— Почти ежедневно в течение полугода. Меня все секретарши знают.

— И никак?

— Никак.

Маленков позвонил. За спиной Гольдфрухта открылась дверь.

— Заберите товарища с собой, выясните, в чём дело, завтра в 16.00 доложите, как решен вопрос.

На этом аудиенция закончилась. Гольдфрухт едва успел сказать вождю спасибо. Поднялись на этаж выше. Фридрих Бернгардович еще раз изложил свою историю. На этот раз не спеша, подробно. Чиновник просмотрел выписку из истории болезни, документ об инвалидности, глядел двояко — на Фридриха Бернгардовича успокаивающе и даже приветливо, в документы — сосредоточенно и хмуро. Распорядился в телефон. — Свяжите с Киевом. Дайте Давыдова.

Голос изменился и разговаривал с далеким Давыдовым (или с помощником, тут Фридрих Бернгардович не понял) он преимущественно с помощью выражений, отягощающих деликатный слух. Приблизительно так.

— Вы что там, вашу мать. Больных людей гоняете к товарищу Маленкову. Сами вопрос решить не можете? Чей? Вы такого знаете? (Референт еще раз заглянул в паспорт). Так вот, завтра он у вас будет. И чтобы вопрос был решен. Вы меня поняли?

Обращаясь к Гольдфрухту, референт еще раз сменил тон на вежливый и даже проникновенный. По доброму. — Вот (записал на бумажке). Скажете, что звонил Федотов по вашему вопросу. Сейчас вас накормят и отправят в Киев. Утром прямо с вокзала зайдите к Давыдову, о результате перезвоните мне по этому номеру с любого телефона. На имя Федотова. Можете не беспокоиться, ваш вопрос будет решен. Сейчас вами займутся.

Гольдфрухта провели в столовую, накормили и отвезли на вокзал к поезду. Ехал он в мягком вагоне за казенный счет. Выпил в поезде чай и отправился прямо в Горсовет. В приемной стыла очередь с напряженным выражением в лицах. Ощущалась значительность момента. Были генералы. Стояла тишина. До тех пор пока не появился Фридрих Бернгардович. Секретарша (хоть и была знакома) глянула, не узнавая, равнодушно.

— Я вас очень прошу, зайдите и скажите только, что приехал Гольдфрухт от Федотова.

— От какого Федотова?

— Я не знаю, но он знает.

Секретарша доложила, дверь широко распахнулась и на пороге с шумом обнаружился сам Давыдов.

— Фридрих Бернгардович! Заходите, дорогой! Неужели не могли решить вопрос здесь? Вам надо было затрудняться в таком состоянии, ехать в Москву! Как же можно. Садитесь, пожалуйста. Начальника квартотдела ко мне немедленно!