Книга Сезон мести - Валерий Махов

— Можно я вас украду до утра? — спросила девушка. — Если вы не будете сопротивляться и доверитесь мне, а я хорошо подготовилась, то незабываемая ночь вам гарантирована.

Бояринов, театрально откинувшись в удобном кресле, закрыл глаза и с радостью промурлыкал:

— Сбылось, я в вашей власти.

Они выехали за город и через некоторое время свернули с главной дороги в лес. Долго кружили в темноте, пока не очутились на берегу реки. Девушка остановила машину и глубоко вздохнула.

— Как мне вас называть? — оглядевшись, игриво спросил Бояринов.

— Хозяйкой ночи, — в тон ему ответила девушка.

Ночь была тихой, яркой, завораживающей. Казалось, этой ночью никто не должен умереть. Девушка достала из багажника сумку с продуктами, спиртным и, расстелив большую скатерть, быстро и умело стала накрывать поляну. Бояринов, с восторгом следя за ней, все время думал: «Господи, за что мне это счастье?» Когда все было закончено и он попытался обнять ее, она неожиданно отстранилась и низким певучим голосом строго произнесла:

— Здесь я режиссер. И все происходит по моему сценарию. Вначале пьем, потом…

Вдруг где-то рядом, совсем близко, послышались чьи-то шаги, и из леса к ним на поляну выскочили два вооруженных автоматами солдата. Они были страшны и голодны. А может, это ночь делала их такими.

— Глянь, земеля, как мы удачно вышли. Бухло, закуска, баба и тачка — полный фарш, — сказал один из дезертиров.

— А мужик? — спросил второй.

— Какой мужик? — вопросом на вопрос ответил первый солдат и нажал на спусковой крючок.

Короткая очередь, разорвавшая тишину, не оставила Бояринову никаких шансов. Он умер, так ничего и не поняв.

— Нет никакого мужика! — оскалился стрелявший. После этого, повернувшись к бледной, как молодая луна, девушке, спросил: — Все поняла?

Девушка быстро и нервно закивала.

— Значит, расклад такой: мы сначала пожрем и буханем, потом хорошо, в два смычка, оприходуем тебя. Если ты будешь смирной кобылкой, объездим тебя и отпустим. Но если хоть раз взбрыкнешь — нам терять нечего, мы уже постреляли, и пожизненное — это в лучшем случае. Ну а так хоть будет что вспомнить, да, земеля? Все поняла, тварь, или объяснить доходчивее? Булькни что-нибудь, жаба болотная.

Девушка снова закивала и быстро заговорила:

— Я все-все сделаю, мальчики. Все, как вы хотите.

— Ну вот, так-то лучше. Ты пока раздевайся, мы на товар посмотрим и пожрем заодно.

Дезертиры, не сводя с нее глаз, быстро выпили по стакану коньяка и начали жадно есть. Девушка торопливо сбросила платье и, представ перед ними в одном белье, сказала:

— Чтобы вы меня отпустили, сделаем так. Я сейчас стану рачком возле переднего пассажирского сиденья, один из вас сядет на водительское, и я буду делать ему минет, а второй будет брать меня сзади. А потом вы поменяетесь, хорошо? — Она игриво улыбнулась.

— Класс! — заорали оба. — А ну стань, мы посмотрим.

Девушка открыла переднюю дверь и прогнулась так, что у уродов пропал аппетит. Они вскочили и побежали к машине, на ходу раздеваясь и споря, кто где будет. Девушка, аппетитно вращая бедрами, достала из бардачка пистолет и тихо передернула затвор. Пока один открывал водительскую дверь, а другой сзади начал рвать на ней белье, она, просунув между ног ствол, выстрелила. Стоявший сзади, зажав руками остатки опрометчиво утерянного «хозяйства», завертелся на земле. Второй, уже открыв дверь, получил пулю туда же. Девушка встала, выпрямилась и, подойдя к каждому насильнику, помогла им успокоиться выстрелом в голову. Потом, аккуратно одевшись, собрала остатки трапезы, села в машину и уехала, оставив позади себя скорбную поляну несбывшихся желаний.

Глава 70

— Стоять! Лицом к стене! — скомандовал гермафродит в форме прапорщика.

Антон понял, что, если его перевели из больницы в другую камеру ночью, значит, что-то у доктора сорвалось или кто-то очень заинтересован создать ему проблемы. Антон попытался успокоиться. Впервые за время пребывания в тюрьме он задумался о том, что его не просто закрыли. Его прессуют или даже хотят слить, раз заступничество такой мощной фигуры, как майор Исямова, не помогло. А в искренности ее намерений сомневаться не приходилось. Дверь с грохотом открылась, и в лицо ударил резкий спертый дух советского спецобщежития.

— Проходите, коллега! — громко, чтобы все слышали, предложило бесполое существо.

Антон шагнул за порог и остановился. На него с любопытством, равнодушием, интересом и злобой смотрели десятки чужих глаз.

— Здорово, сидельцы, — ровным, чуть насмешливым голосом поздоровался он. Тишина стояла такая, что было слышно, как за дверью, тяжело кряхтя, подслушивает тот, кто должен тихо подсматривать.

— А кто это к нам пожаловал? — раздался противный гнусавый голос с верхних нар. — Да это же капитан Голицын, который полгода назад брал меня прямо у барыги на хате. Братва, кто еще крестники капитана, обзовитесь!

— Есть, есть, — раздались голоса из разных концов камеры.

«Ну все, приплыли. Конечная», — предательски пронеслось в голове, но тут же сработал надежный оперской инстинкт самосохранения. «Позиция правильная. Сзади дверь. Никто не обойдет. Если будут нападать по одному, пару минут продержусь, а там куда выведет. Главное — успеть вырвать пару кадыков, чтобы много кипишу и крови».

Медленно приближаясь, Гунявый, а это был он, перебрасывал заточку из руки в руку и противно напевал.

— Поинтересуюсь, а шо это за кент, ноги пусть рисует. Хата, это мент, я знаю. Ты у меня, красножопый, сейчас дрочить с двух рук, по-македонски, будешь.

Антон громко, чтобы услышали у окна, спросил:

— Люди в хате есть? Или одна шелупонь?

— А я сейчас людям твои уши и отнесу, — оскалился Гунявый, подходя вплотную.

— Засохни, сявка, — раздался негромкий голос, явно принадлежавший человеку, который не сомневался, что его услышат. — Кто там людьми интересуется? Людоеды интересуются людьми только перед обедом, когда выбирают для них соусы и приправы. А если вдруг сами попадают, посравшись с другими людоедами, в общий котел, быстро вспоминают, что до того, как стать людоедами, они тоже были людьми. Так, что ли, Голицын? Гунявый, проведи дорогого гостя. Хлеб-соль не обещаю, но перед тем, как ответит он за свое мусорское, пусть и на наше людское посмотрит.

Гунявый, услышав команду, спрятал заточку, а четверо его помощников исчезли, словно «ненавистный прокуратору город Ершалаим, как будто и не было его вовсе». Зэки расступились, и Антон, пройдя по образовавшемуся коридору к окну, остановился у последнего прохода. Там в углу сидели четверо урок, очевидно, самые авторитетные в камере. Среди них выделялся невысокий, седой, весь синий от татуировок арестант по кличке Бес. Он неторопливо перебирал четки и потягивал «Приму» из длинного многоцветного мундштука. Беса брали коллеги из ОБОПа, но Антон тоже имел к этому делу свой интерес.