Книга Что я сделала ради любви - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Да, оно сразу видно.

Он не попросил ее отвалить, чего она вполне заслуживала за неоправданную грубость, но она ненавидела, когда посторонние шлялись по дому, и вся вчерашняя история в офисе Брэма с Джорджи и камерой вывела ее из равновесия. Ей следовало бы сразу уйти, однако…

Чаз почувствовала себя ужасной стервой, поэтому попыталась помириться.

— Брэм, возможно, не стал бы возражать, если бы вы время от времени пользовались бассейном. Только не слишком часто.

— У меня нет времени плавать.

Эрон вытащил руки из карманов и пошел в дом.

Чаз тоже больше не плавала, но в детстве любила воду. Возможно, он стыдится показаться на людях в плавках. Или это присуще только женщинам?

— Здесь очень уединенно! — окликнула она. — Никто вас не увидит.

Толстяк, не отвечая, скрылся в доме.

Из-за камней водопада Чаз вытащила сачок и принялась выуживать листья из бассейна. Брэм нанимал специального человека чистить бассейн, но она любила, когда вода становилась прозрачной.

До этого понедельника Чаз была очень счастлива здесь, но теперь, когда дом наводнили чужаки, ей снова стало не по себе.

Через полчаса она уже входила в офис Джорджи на втором этаже. Большой изогнутый стол, шкафчики на стенах и пара кресел обтекаемой формы, обитых коричневой тканью с рисунком из древесных ветвей, — вот и вся мебель. Все слишком модерновое для этого дома, и Чаз сразу невзлюбила обстановку.

Эрон, стоя спиной к ней, говорил по телефону.

— Мисс Йорк пока не дает интервью, однако, я уверен, будет более чем счастлива участвовать в вашем благотворительном аукционе… Нет, она уже пожертвовала свои сценарии «Скип и Скутер» в Музей телевещания.

Сейчас он казался совершенно иным человеком, уверенным в себе и не таким тошнотворным.

Чаз поставила на стол рулет с индейкой, который сделала сама из обезжиренной тортильи, постного мяса, помидора, листьев шпината и кусочка авокадо. Она надеялась, парень поймет намек.

Закончив разговор, Эрон уставился на рулет.

— Только не рассчитывай на это каждый день, — предупредила Чаз и, взяв новый выпуск «Флэш», с Брэмом и Джорджи на обложке, присела на край стола и стала листать журнал. — Ешь.

Эрон принялся за рулет.

— Майонеза не имеется?

— Нет.

Она поднесла к носу пробник духов.

— Сколько тебе лет?

Оказалось, что Эрон хорошо воспитан: прежде чем ответить, прожевал.

— Двадцать шесть.

На шесть лет старше, но выглядит моложе.

— Окончил колледж?

— Канзасский университет.

— Многие из тех, кто ходит в колледж, ни черта не знают. — Она всмотрелась в его лицо и решила, что кто-то должен ему сказать. — У тебя идиотские очки. Только не обижайся.

— А что в них плохого?

— Уродливые. Попробуй контактные линзы или что-то в этом роде.

— С контактными линзами полно возни.

— У тебя красивые глаза. Нужно, чтобы люди это видели. Купи по крайней мере приличную оправу.

У толстяка действительно были ярко-голубые глаза с густыми ресницами, но больше в нем ничего привлекательного не наблюдалось.

Эрон нахмурился, отчего щеки раздулись еще больше.

— Не думаю, что особа с дырками в бровях имеет право кого-то критиковать!

Чаз нравился пирсинг в бровях. С ним она чувствовала себя крутой, бунтарем, которому плевать на общество.

— Можно подумать, мне интересно твое мнение!

Эрон снова повернулся к компьютеру и вывел на экран какой-то график. Чаз поднялась и пошла к двери, но по пути заметила его большой уродливый портфель, лежавший на полу. Из него торчал огромный пакет с чипсами. Чаз нагнулась и вытащила пакет.

— Эй! Что ты делаешь?

— Тебе они ни к чему. Позже принесу фруктов. Эрон неловко поднялся с кресла.

— Отдай! Мне твои фрукты не нужны.

— Хочешь жевать эту дрянь?

— Хочу.

— Обойдешься, — фыркнула Чаз и, уронив чипсы на пол, раздавила пакет ногой. — Вот так.

— У тебя что, проблемы? — озадаченно спросил Эрон.

— Я просто стерва.

Сбегая по лестнице, Чаз почти видела, как он тянется за раздавленными чипсами.

Брэм продолжал отсиживаться в офисе, словно у него действительно было полно дел, и предоставлял Джорджи умирать от скуки. Не зная, чем заняться, она забрела в тренажерный зал и принялась разогреваться перед балетной тренировкой, как делала каждый день. Мышцы были неподатливыми, но она не сдавалась. Может, следует установить здесь балетный станок? Она всегда любила танцевать и знала, что следует тренироваться каждый день. Как и упражняться в вокале. Настоящей певицей ее не назовешь. Звонкий голосок, заслуживший ей когда-то славу на Бродвее, так и не оформился с возрастом. Но слух у нее был, а энергия возмещала недостаток диапазона и истинно красивого тембра.

Закончив тренировку, Джорджи поговорила по телефону с Сашей и Эйприл и сделала несколько покупок в интернет-магазинах. Подумать только, распорядок дня свелся к тому, чтобы надоедать занятым подругам и из кожи вон лезть, чтобы хорошо выглядеть перед очередной встречей с фотографами. Единственное развлечение — повсюду ходить за Чаз с видеокамерой и донимать девчонку вопросами.

Чаз шумно жаловалась на то, что ей не дают покоя, и тем не менее отвечала. А Джорджи каждый день узнавала о ней немного больше. Ее все возрастающее увлечение прошлым экономки было единственным, что мешало нанять собственную кухарку.

В пятницу утром, на седьмой день ее супружеской жизни, они с Брэмом встретились с устроительницей вечеринок, крикливо-назойливой, очень дорогой и высокорекомендуемой Поппи Паттерсон. В этой женщине раздражало абсолютно все. Но ей понравилась тема вечеринки, поэтому ее наняли и попросили обсудить детали с Эроном.

Этим же днем отец решил, что достаточно долго наказывал дочь, и наконец согласился подойти к телефону.

— Джорджи, насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я одобрил твой брак. Но как я могу? Особенно зная, какую ошибку ты сделала.

Она не скажет ему правду. И не станет громоздить гору лжи Достаточно с нее того вранья, которое уже пришлось наговорить!

— Я просто думала, что мы побеседуем по душам. Разве я так уж много прошу?

— Именно сейчас? Да, мне не нравится Шепард. Я ему не доверяю. И беспокоюсь за тебя.

— Тут не о чем беспокоиться. Брэм не… не совсем такой каким ты его помнишь.

Джорджи попыталась привести убедительный пример зрелости Брэма, но почему-то вспоминала лишь неизменный стакан с виски в его руках.