Книга Блюз полной луны - Надежда Первухина

— Превратимся.

— В отеле? В "Хилтоне"?

— Ох, тысяча чертей! Я не подумала.

— Зато у меня есть идея. Мы отправимся на кладбище Мортурито. Превратимся там и заодно проводим Канцлера.

— А как же одежда?

— Возьмем с собой запасную. И вот еще что: ты водишь машину?

— Да.

— Отлично.

— Что ты задумал?

— Мы возьмем напрокат машину и доедем до Мортурито. Там поставим машину в укромном месте и изменимся. А когда изменение пойдет в обратную сторону, мы переоденемся в машине и отправимся в "Хилтон".

— А если за это время машину угонят?

— Кто ж позволит? Я, например, не собираюсь охотиться. Я буду сидеть неподалеку от машины и выть — петь погребальную песнь своему Канцлеру. А ты — побегай, порезвись.

— С двумя детьми в животе не особо-то побегаешь. Да и за кем охотиться на кладбище?

— В общем, сама решай.

— Хорошо.

Три дня до полнолуния пролетели незаметно. Павел узнал, что "Аид" уже забрал тело Канцлера и все приготовил к похоронам. Павел тосковал, его грыз непонятный страх. Возможно, это был страх перед Изменением.

Они загодя взяли напрокат машину и положили в нее сумку с одеждой, бутылки с питьевой водой (после обратного Изменения очень хочется пить) и в вечер полнолуния отправились на кладбище.

Они были там за час до того, как взойдет луна. Вышли из машины, сбросили одежду. Холодный осенний ветер заставлял съеживаться, но Павел и Инна знали, что так будет только до Изменения.

И вот наконец…

Взошла луна.

Здесь, в Толедо, она казалась громадной и оранжевой, как апельсин.

Инна застонала и вскинула руки. Потом пала на четвереньки и стала обрастать шерстью. Морда у нее изменилась в последнюю очередь. Павел, впрочем, не наблюдал за ее превращением. Он изменялся сам.

Они встали друг против друга — волк и волчица с яростно горящими янтарем глазами и пушистой шерстью. Потом они побежали разыскивать могилу Канцлера. Нашли, уселись перед надгробной плитой без всякого имени и даты. И завыли, да так, что похолодело само небо.

Они выли долго, распугав в округе всех бродячих кошек и собак. Охотиться не стали — что, разрывать могилы?!

К заходу луны они вернулись к машине — скоро должно было начаться обратное Изменение. И остановились как вкопанные!

В их машине кто-то был!

"Кто это?"

"Люди, как видишь. По-моему, это парочка, которая решила заняться любовью в нашей машине".

"Ну я им сейчас покажу".

Однако это была не влюбленная парочка. Это были потрошители машин, и в данный момент один из них выдирал из машины автомагнитолу. Двери машины были открыты со всех четырех сторон, и это сильно облегчило волкам задачу. Они с рычанием вторглись в машину с двух сторон, так, что воришки не смогли бы закрыться от них в машине.

— Волки! — завопил один.

— Мамма миа! — завопил другой.

Наконец, нарычавшись вдоволь, волки отпустили перепуганных воришек. Те улепетнули так резво, что осенняя трава не успела согнуться под подошвами их кроссовок.

И вовремя сбежали эти воришки! Потому что луна зашла и началось обратное Изменение.

Нагие и измученные, Павел и Инна первым делом напились воды, а потом стали быстро одеваться. Холод снова сковывал члены.

— Слушай, а машина-то здорово покурочена, — озабоченно сказал Павел, едва Инна села за руль.

— Где?

— Да вот, автомагнитола на соплях висит. На креслах царапины, это мы своими когтями процарапали. А еще, по-моему, один из воришек напустил лужу от страха.

— Ничего, мы заплатим салону.

— А если они потребуют уйму денег?

— Тогда дождемся следующего полнолуния и перегрызем им глотки. Паш…

— Что?

— Ты очень жалеешь Канцлера?

— Да. А что?

— Просто я подумала, а меня ты стал бы так жалеть?

— Инна, не говори глупостей. По-моему, в наших отношениях все предельно ясно.

— Да. Ты меня не любишь. А я-то, дура, все надеюсь.

— Инна, успокойся. Да что на тебя нашло?!

Инна разогнала машину до неимоверной скорости.

— А ничего! Сейчас врежемся во что-нибудь, и все, привет любви!

— Инна, опомнись! О детях подумай! Дети-то ни в чем не виноваты!

Инна медленно затормозила:

— Павел, я люблю тебя. Что мне делать?

— Ждать, — тихо сказал Павел.

— Ждать? Чего?

— Того, что и я полюблю тебя.

— Хорошо, — сказала Инна. — Я буду ждать.

Они вернулись в отель и попросили одного из лакеев вернуть машину в прокат. К машине прилагалась солидная денежная компенсация — Инна не мелочилась. Павел вообще понимал, что в денежном смысле Инна куда богаче его — солидная семья, высокие доходы. А он? Что он? Непонятный то ли принц, то ли король, владелец права на таинственный Пурпурный Аграф…

Они приняли душ — каждый в своей душевой — и вернулись в спальню.

— Инна?

— Да, дорогой?

— А тебе не приходило в голову то, что мы очень странно изменяемся?

— То есть?

— То есть только в первые часы полнолуния.

— Но ты можешь изменяться еще и по собственному желанию, не забыл? И я переняла это от тебя.

— Если я могу измениться, когда захочу, то при чем здесь полнолуние?

— Может, это дань традициям?

— Что?!

— Дань традициям. В геноме волков, точнее вервольфов, заложено свойство изменяться в полнолуние. Прости, Павлик, я уже сплю.

— Счастливая. А мне не спится.

— Не вздумай куда-нибудь улизнуть. У тебя прямо-таки карма притягивать к себе всякие приключения. Останься со мной. Ну пожалуйста!

— Хорошо. Спи, спи.

Павлик и сам проваливался в дремоту, которая обволакивала его мягким невесомым одеялом. В сознании всплыло только то, что Канцлер убит, и то, что Ника Колоскова обещала через три дня отворотное зелье.

— А может, не стоит отворотного зелья? — прошептал беззвучно Павел. Потом вспомнил, как мучили Лену, и сказал: — Стоит.

На следующий день наши путешественники, посвежевшие и ублаготворенные завтраком, ждали экскурсовода, которая поведет их по Дворцу Ремесла. Без экскурсовода простому человеку и даже вервольфу заблудиться там ничего не стоило.