Книга География - Страбон

и у своих читателей (I, I, 22). С другой стороны, государственный человек и полководец должен уметь пользоваться готовыми математическими и астрономическими данными, преподнесенными ему географом, так как у него нет времени входить в подробности и заниматься самостоятельными изысканиями (I, I, 21). Поэтому математика и астрономия для географа — лишь вспомогательные дисциплины (II, V, 1).

Таким образом, Страбон держится узкопрактической точки зрения римлян, не любивших научных теорий (logos, theoria), от которых не видно непосредственной пользы.[25]

Страбон полон сознания важности и величия своего труда; он иногда впадает в дидактический тон и с легкостью порицает самых выдающихся ученых (X, III, 5), а в одном месте заявляет, что не подобает ему дискутировать со всеми, но только с людьми, вроде Эратосфена, Посидония, Гиппарха и Полибия.[26]

В западноевропейской науке одно время упрекали Страбона за отсутствие чувства художественной формы и безвкусицу.[27] Нужно помнить, однако, что наш географ и не стремился к художественности, ставя себе совершенно другие задачи: деловитость и доступность изложения для читателей. Он не претендует на «литературность» [28] и старается придерживаться сухого, умеренного аттицизма.

«География» принадлежит к жанру «памятных записок» (Hypomnēmata), это — чисто научное сочинение. Там, где автор говорит от себя, у него преобладает сухая безыскусственная проза научных статей, по стилю напоминающая прозу Диодора Сицилийского или Дионисия Галикарнасского. Ввиду огромного количества цитируемых источников, самых разнообразных по стилю, подчас трудно отделить его собственную стилевую манеру от стиля источников.[29] Приводя нередко целыми страницами выписки из разных авторов (например, из Онесикрита), Страбон объявляет их материал негодным, но все-таки невольно передает их стилевую манеру.[30] Западноевропейские ученые часто несправедливо приписывали самому Страбону всякие смысловые и стилистические неудачи изложения, а высокий полет мысли и элегантность стиля относили за счет его образцов, главным образом Посидония, Эратосфена и Гиппарха.[31]

Композиция «Географии» диктуется отчасти самим. материалом (кроме первых двух книг — так называемого «введения»). Изложение, по-видимому, бесплановое, часто прерывается длинными вставками (эксцерптами), не связанными с основной темой.[32]

Критический метод Страбона, конечно, нельзя назвать научным. Однако, несмотря на кажущуюся произвольность, критика его имеет свои границы и нормы: она направлена на отыскание «противоречий» в источнике, подходящих под схоластические категории: «недостоверное» (apíthanon), «невозможное» (adýnaton) и «противоречивое» (enántion). После выявления подобных «противоречий» по правилам школьной логики применяется метод «приведения к нелепости» (reductio ad absurdum).[33] Мелочная придирчивость и поспешность нередко вытекают у Страбона из непонимания предмета, о котором идет речь в источнике. Из-за полемики трудно бывает иной раз восстановить буквальный смысл цитируемого места.[34]

Однако вину за это не следует возлагать целиком на Страбона: он только примыкал к господствовавшему тогда «школьному» направлению; в философских школах: его времени царило эпигонство, выдвигались посредственности, высказывавшие обо всем банальные истины.[35]

Метод и цель Страбона чисто описательные, совершенно в духе потребностей времени. Он не стремится к причинному объяснению явлений и к теоретическим построениям и гипотезам, но ограничивается разработкой «периплов» и «периегез», хорографических, исторических и мифологических сочинений. Вместо объяснения у него только констатация фактов и явлений, чем он особенно гордится: «Я излагаю, — говорит Страбон, — большинство исторических фактов лучше, чем другие, и дополняю по неведению пропущенное ими» (X, III, 5).

Страбон, таким образом, не может быть назван самостоятельным исследователем,[36] но все же он и не простой компилятор или эксцерптатор, рабски следующий за Эратосфеном, Посидонием или Полибием. Замысел его грандиозен, он задумал дать географическое описание всей ойкумены и исправить карту мира в соответствии с новыми научными данными, накопившимися со времен Эратосфена. По величию замысла, обилию и разнообразию материала колоссальный труд Страбона не имеет себе равных среди географических сочинений древности. Это — первая попытка сопоставить все географические сведения своего времени и дать их систематический обзор. Страбон располагал еще всем богатством эллинистической культуры; он мог пользоваться знаменитой Палатинской библиотекой в Риме.[37] Большей частью из того, что дошло до нас от времени эллинизма, мы обязаны Страбону.[38] Однако грандиозная задача, поставленная Страбоном, оказалась ему не по плечу.

Вопрос о достоверности сохраненного Страбоном материала сводится к вопросу о методе его работы с источниками. Трудно установить, что он читал в оригинале и что черпал из вторых рук. Кроме того, не все книги «Географии» обработаны одинаково (и сохранность их различна) [39] при обилии источников и частой смене их; много у Страбона отрывочных и подчас не совсем понятных высказываний. Главная задача Страбона— сопоставление источников. Так, например, при описании Аравии (XVI, IV, 5, 21) он использовал три источника: Эратосфена, Артемидора и Посидония. Общий обзор Аравии дан по Эратосфену, затем следует большой отрывок из Артемидора; в сообщение Артемидора Страбон вставляет личные наблюдения, после чего снова возвращается к источнику.[40]

Своих источников Страбон не скрывает, но зачастую изменяет порядок чужих мыслей и комбинирует отдельные места, перерабатывая их в своем стиле.[41]

Что касается характера и объема использованных в «Географии» источников, то этот вопрос можно с точностью решить только тогда, когда цитированные сочинения сохранились или же отличаются исключительно оригинальным стилем и содержанием (как, например, труды Посидония и Эратосфена). В огромном большинстве случаев источники Страбона целиком покрываются «Географией», а в каком объеме привлечен материал, решить невозможно.

Страбон не хочет (подобно позднейшим компиляторам, которые нагромождали цитаты) выставлять напоказ свою ученость. Цитаты и имена авторов никогда у него не приводятся только для «украшения»: имя автора всегда дается для критики или подтверждения факта. «Там, где, — говорит он, — я имею свое суждение, даю то, что считаю правильным, где — нет, там называю имена осведомителей, там же, где нет никаких источников, — там и я умалчиваю» (VI, III, 10).

В соответствии со своим описательным методом Страбон стремится к максимальной точности, которая, по его мнению, достигается: 1) свидетельством очевидцев, 2) согласием источников. При расхождении источников предпочтение отдается какому-нибудь одному автору, на которого возлагается, так сказать, ответственность за достоверность известия. Поэтому Страбон всюду ищет очевидцев (аутопсию), даже на краях ойкумены— в Иберии, в Гадирах, в Иерне (Ирландия) и на берегах Инда. Для дальнего запада (Иберия, Галлия, Британния) его авторитет — очевидец Посидоний, побывавший в Иберии; для Индии — историки Александра и Эратосфен, писавший под свежим впечатлением великих открытий. Друзья Страбона — Элий Галл и Афинодор, живший в Петре (в Аравии), сообщали ему сведения об Аравии. Для историко-географического описания Армении и Кавказа Страбон пользовался «Деяниями Помпея», автором которых