Книга Во власти Бермудского треугольника - Михаил Шторм

Указательный палец Быкова нажал на спуск. «Лейка» откликнулась довольным чмоканьем, которого не услышишь, пользуясь цифровой техникой. И пошло-поехало: Чмок. Чмок-чмок… Чмок.

На пленке оставалось шестнадцать неиспользованных кадров, поэтому Быков заставлял себя не спешить, опасаясь что до конца зрелища не хватит.

А оно было грандиозным!

По мере того, как зеленый шар вырастал на поверхности, становилось ясно, что он является пузырем какого-то газа, поднявшегося с океанского дна. Когда он появился примерно на четверть, Лиззи испуганно запричитала:

— Сейчас лопнет, сейчас лопнет…

Дело и впрямь шло к этому. Быков понимал опасность момента, однако был не в состоянии оторваться от видоискателя.

— Беги, Лиз! — попросил он. — Черт знает, что это за газ.

— Боже! — пробормотал стоящий справа от него Коротич. — Мне это кажется? Или это… это…

Закончить вопрос он не успел. Светящийся пузырь весь мелко затрясся, закачался и неожиданно лопнул с хлопком, сравнимым по звучанию с раскатом грома или пушечным выстрелом.

Быков, не останавливаясь, продолжал снимать, нажимая на спуск примерно раз в секунду. Феномен был виден ему только сквозь оптический глазок, поэтому не вызвал такого потрясения, как у двоих других зрителей. А вот Лиззи взвизгнула и присела, как поступила бы, если бы поблизости прозвучал взрыв. Примерно так же отреагировал Коротич, инстинктивно пригнувшийся и накрывший голову двумя руками.

— Смотрите! — заорал он. — Вы это видите? Видите?

Быков опустил камеру, тем более, что по его расчетам пленка закончилась, и теперь он жал на кнопку впустую. Его лицо невольно вытянулось, сделавшись именно таким, каким бывает у студентов театральных училищ, отрабатывающих выражение полнейшего изумления. Напишем, что у него вырвалось слово «черт», хотя на самом деле оно звучало совсем иначе, не имело никакого отношения к мифологии и не предназначалось для нежных женских ушей.

Взрывом пузыря дело не закончилось. Там, где он лопнул, образовалась точно такая же по размеру воронка, отдаленно напоминающая карьер со спиральным спуском внутрь. Только дна там не было. Черная дыра со свистом затягивала в себя морскую воду, предварительно вынуждая ту кружиться вокруг себя со все возрастающей скоростью. Яхта стронулась с места и медленно начала втягиваться в этот хоровод.

— Якоря! — воскликнул Быков. — Саша, нужно немедленно бросить якоря!

— Они не достанут дна, — ответил Коротич, кусая сустав пальца. — А плавучий якорь сорвало штормом. К тому же оборудование не работает.

— Мы пропали, — прошептала Лиззи.

Мужчины ей не возразили. «Оушн Глори» плыла все быстрее и быстрее, заходя на первый круг, центром которого являлась свирепо свиристящая воронка. Будить команду и спасаться вплавь было бессмысленно. Во-первых, водоворот затягивал все, до чего доставала центробежная сила, а во-вторых, плыть было некуда. На каких-нибудь замшелых, слизких обломках долго не отсидишься. Особенно учитывая количество подводных хищников в этих водах.

Оставалось стоять на месте и наблюдать за приближением своей гибели.

Яхта уже довольно бойко бежала по второму кругу, завершив первый приблизительно за три минуты. Учитывая возрастание скорости на каждом витке, ждать смерти оставалось совсем немного.

— Шесть-семь минут, — подсчитал Быков. — От силы восемь.

— Избавь меня от ненужных подробностей, Дима, — угрюмо попросил Коротич. — Кстати, ты меня толкнул на лестнице.

— Приношу свои извинения, — пробормотал Быков.

— Как трогательно! — желчно прошипела Лиззи. — Настоящее мужское прощание. Но, может, лучше попробуете придумать выход из положения, а?

— Катер? — спросил Быков.

— Шутишь? — скривился Коротич. — Мы бы не успели спустить его на воду, даже если бы сразу этим занялись. А теперь…

Яхта шла по кругу, как заведенная. Ее сопровождали целые кучи водорослей, похожие на копны свежескошенной травы, но пахнущие совсем иначе. Кое-где из зелени высовывались разнородные предметы, некоторые из которых поддавались идентификации: китовый скелет с мощным хребтом; корма деревянного баркаса; скат грузовика; рекламный щит… Все это стремилось к черной воронке, издающей непрерывный хлюпающий звук чудовищного канализационного стока. Люди на «Оушн Глори» находились в положении тараканов, спускаемых в раковину. И способов воспротивиться этому у них было примерно столько же, сколько у обреченных насекомых.

— На вашем месте я бы обнялся, — сказал Коротич, поочередно взглянув на спутников. — Вы ведь не просто друзья, насколько я понимаю?

— На твоем месте я бы заткнулся! — грубо оборвал его Быков.

Предложение обняться поступило за мгновение до того, как он действительно собирался сделать это. Теперь такой жест выглядел бы глупо и пошло. Саша Коротич все испортил.

Но Лиззи так не считала. Она приблизилась к Быкову и сама обняла его, заглянув в глаза. У него защипало в носу. Это не помешало ему обратить внимание, что их больше не качает, как в первые минуты разгона яхты. «Вот что значит быть рядом, — расчувствовался Быков. — Жаль, что это продлилось так мало».

— Прощай, Лиз, — прошептал он.

— Ты идешь спать, Дима? — улыбнулась она.

— Что? Тебе весело?… Ты…

Быков повернулся к воронке. Опережая его догадку, Коротич произнес с нервным смешком:

— Похоже, где-то внизу заткнули пробку. Трагедия отменяется.

Хлюпнув пару раз напоследок, воронка сомкнулась. Вода, вобравшая в себя весь окрестный хлам, повращалась еще немного по инерции и начала успокаиваться. Быков опустил взгляд, чтобы поделиться радостью с Лиззи, и обмер.

Новый ужас, куда более сильный, чем пережитый недавно, охватил его. Он никак не мог заглянуть подруге в глаза, потому что… их… не было.

Совсем. На лице вообще ничего не было, только само лицо. Абсолютно гладкое, без выступов и впадин. Красиво обрамленное волосами и от этого еще более страшное.

Подчиняясь непреодолимому отвращению, Быков оттолкнул Лиззи от себя. Вместо того чтобы попятиться, она попросту рассыпалась, как будто была вся сделана из праха. От нее ничего не осталось, ни одежды, ни обуви, ни какой-либо бижутерии. Только кучка сора, подхваченного легким ветерком и унесенного в море.

При виде этой фантасмагорической картины Коротич истерично расхохотался, взвизгивая и постанывая от изнеможения. Однако он никак не мог смеяться, поскольку голова у него отсутствовала. Заметив это, Быков понял, что нужно бежать.

Перемахнув через борт, он приземлился на здоровенном скате грузовика, тяжело качнувшегося при его приземлении. Это было то самое колесо, которое кружилось вместе с водоворотом, но так и не успело втянуться в пучину. Понимая, что здесь он не находится в безопасности, Быков спрыгнул на кучу водорослей и побежал.