Книга Орден бесогонов - Андрей Белянин

Меж тем на сцене Дома культуры святой отец и узкоплечий чёрт, более не скрывающий своего истинного вида, сцепились друг с другом в партерной борьбе, катаясь из угла в угол по пыльному полу. Две шикарные красавицы в бабушкиных кофтах и старых юбках кинулись на помощь рогатому.

– От, паря, не пособишь? – выдохнул батюшка, когда на него навалились сразу трое.

Я на секунду подумал, что и двинуться не могу, как все присутствующие, но в этот момент Гесс резко повернул голову и как кусь меня за…

Стыдно сказать, за правую грудную мышцу! Прямо за сосок через толстый армейский свитер, скотина зубастая, больно-то как, лысина Сократова-а-а!

На автомате с разворота я влепил верному другу кулаком в челюсть и лишь потом обнял его за шею:

– Прости. И спасибо тебе!

– Ты не злой, – из круглых собачьих глаз выкатились две крупные слезы, – ты хороший, я не хотел кусаться, я не знал, как тебе помочь.

– Вы от поцелуйтесь ещё…

Мгновением позже на сцену обрушился гром небесный! По воле божьей этот гром был облечён в две формы – в пылкого гота-философа-послушника с дореволюционным револьвером и рычащего добермана с клыками страшнее всех мук преисподней! И уж поверьте, от нашей боевой парочки никому не было спасения… Ни-ко-му!

Двух девиц, у которых вдруг резко выросли ногти и почернела кожа, мой пёс раскидал плечом, словно надувных кукол в недетском отделе игрушек для извращенцев. Гнев Гесса трудно было вообразить, черный доберман впал в неконтролируемую ярость оттого, что страшная опасность угрожала двум самым дорогим для него людям.

Если кто хоть когда держал в доме добермана, то он представляет, какие чувства испытывает самый благородный на свете пёс, специально созданный человеком исключительно для защиты хозяина. Он был готов умереть тысячу раз, лишь бы защитить своих близких! А если речь идёт о нашем псе, то он ещё и ругался вовсю, ни на секунду не задумываясь, что его могут слышать:

– Ах ты, нехорошая тётенька! Кусь тебя! И тебя тоже кусь! Не смей трогать отца Пафнутия, он добрый, он обо мне заботится, он меня любит, а ты нет! Кусь тебя, кусь! Куда пошла? Стоять! И тебя тоже кусь! Вот так вот, будете знать, нехорошие такие…

Я же в длинном прыжке всем телом сбил с наставника душащего его чёрта. Тот слишком увлёкся нереальным фактом победы над пожилым православным священником, а поэтому временно потерял бдительность. Теперь ему пришлось иметь дело со мной.

– Ещё один-с бесогон?

– Хуже, – сквозь зубы выдохнул я, перекатываясь и вставая на одно колено. – Бесобой, к вашим услугам!

– О-ой, прям-с испугался весь, ага… Чем меня бить-то будешь, мальчишка-с?! Да знаешь ли ты-с, с кем, вообще, связалс…

Три серебряные пули влетели ему в лоб, прежде чем он, собственно, договорил. Да, я умею стрелять и как снайпер, и как бесогон, из любого оружия и положения. Это не близкие, но взаимодополняющие друг друга умения, меня этому учили, помните?

– Что ж… больно-с… весомо-с… Но я ещё жив, мальчик-с!

Следующие три пули кучно легли ему в грудь, примерно туда, где у обычного человека расположено сердце. А что он думал? Что я зальюсь слезами, сдамся и убегу? Готы любят смерть и призывают её! А уж гот-философ, прошедший горячие точки, и почти монах, тем более…

– Ты попал, – честно предупредил я, не задумываясь бросаясь врукопашную.

Отец Пафнутий, держась за измятое горло, откатился в сторону, осторожно вставая на четвереньки. Чёрт-фокусник явно страдал от избытка серебра в организме, поэтому дрался так вяло, что даже наш домашний бес Анчутка мог бы отметелить его как самурай макивару. А вот я как раз был полон сил, гнева и готовности умереть, но победить. Декарт мне в печень!

Это великолепное и странное чувство, когда ты просто не ощущаешь боли, не чувствуешь времени, усталости, затора крови в жилах, рвущихся мышц, когда не существует ничего, кроме ярости боя, кроме затмевающего солнечный свет неутолимого желания закатать под асфальт эту тварь, что посмела оскалить зубы на твоего наставника! Ну вот я и не чувствовал ничего…

– Сдохни! – Я поймал шею нечистого сзади в удушающий захват. – Гесс, ко мне! Он боится серебра.

– Я его кусь?

– Просто сними ошейник и дай его мне!

Как вы помните (то есть если помните, конечно…), на шее нашего добермана красовался толстый кожаный ошейник, украшенный серебряными крестами и бляхами с изображениями святого Николы Можайского, Георгия Победоносца, Иоанна Воина, Александра Невского, Матроны Московской, то есть всего, чего боится любая нечисть. Но, прежде чем послушный пёс исполнил мою просьбу, вдруг вмешался святой отец:

– Геська, не сметь!!!

Я аж чуть не сдаваться пошёл. Что не так-то?

– Да и без того от справимся, в четыре руки-то! Гаси чертяку от безбожного!

Он скинул с шеи нательный крест на толстой серебряной (а все думают, что православные батюшки носят лишь золото?!) цепи и захлестнул ею шею черта. Тот захрипел, дёрнулся пару раз и вдруг резко обвис, рассыпаясь чёрным пеплом нам под ноги. Типа всё?

– Типа всё? – повторил я уже вслух.

Никто мне не ответил.

Бдительный доберман обалдело сидел на заднице, вытаращив глаза и подняв вверх острые уши. Отец Пафнутий гулко стучал себя кулаком в грудь, выравнивая сбившееся дыхание, но ничего не говоря, хотя в глазах его при желании, наверное, можно было прочесть очень и очень многое…

Откуда-то из подпола высунули носы те самые первые старушки, ни на миг не помолодевшие, но зато в пыли и паутине. Зал резко «отмер». То есть люди опомнились, пришли в себя и мрачно зашевелились:

– А где фокусник-то? Какой мужчина был, от настоящий полковник! Не, от генерал! Не, от фельдмаршал! Не, это… гинерам… грам…лисимус, от!

– Чёй-то не поняла, бабы, где от омолаживать будут? Как не будут? А за чё ж от я такие-то деньжищи платила, три рубля кровных содрали…

– А-ай-а!!! Обманули-и-и! Обокрали-и-и! Баб омолодившихся от уже и нет вообще, верно? Обман сие зрения! Я про такое от на «НТВ» видела, там Киселёв говорил от, кабы все врут, а он нет, верьте ему, аки Господу, будущее в поэзии за рэперами, вот вам на крест!

– Дед, чё за хурма? То есть кому фреску расписать?!

Ну, по факту для Фрейда озабоченного, там много чего прозвучало. У нас, на Севере, народ простой, открытый, от мысли до слова расстояние в долю секунды, то есть классическая формулировка «что на уме, то и на языке» – это про нас однозначно. Но в действии мы не спешим.

В своё время я служил на Кавказе, так вот там все иначе. Люди всегда говорят с оглядкой, думая над каждым словом. То есть даже не «слово не воробей, вылетит не поймаешь», а слово как пуля, её уже не остановишь и траекторию не изменишь. Потому что если вдруг ты случайно кого-то задел неосторожной фразой, то кинжал тебе в бок, и всё, думай впредь, что говоришь, э-э?!