Книга Киоко - Рю Мураками

У этой японки глаза были цвета шоколадного масла, а на губе виднелись следы удара.

Все собравшиеся родственники, по-видимому, жалели ее. Но я не могла ей простить. Не надо было обижаться на Киоко, если бы не она, Хосе бы умер в печали и одиночестве в благотворительной лечебнице в Квинсе, Пабло, конечно, был прав.

«Мама, я еще ненадолго останусь в Нью-Йорке. Конечно, в Майами жить легче, там больше кубинцев, но жизнь в Нью-Йорке мне нравится. Игра стоит свеч, знаешь, здесь танцевальные школы гораздо лучше, чем в Майами. Если я еще чуть-чуть постараюсь, то, возможно, буду преподавать в Caribbean Culture Center, в Greenwich Village[48]».

Это был его последний телефонный звонок, год и восемь месяцев тому назад.

Я теперь все хорошо понимаю. Это было настолько неожиданно, я отказывалась поверить в смерть сына. Мой гнев и моя печаль не знали, на кого обрушиться, и сфокусировались на этой японке. Если бы не эта девушка, может, мой Хосе прожил бы на неделю, или на два дня, или на несколько часов подольше. И может, у него было бы время позвонить мне и сказать: «Мама, я люблю тебя». А теперь я никогда больше не услышу его голоса.

Звучит жестоко, но для меня было утешением видеть, как девушка измождена, казалось, она вот-вот упадет. И еще меня радовало, что она сама себе не могла простить смерть Хосе.

Она еще ни разу не посмотрела мне в глаза. Японка стояла с опущенной головой, кусая губы до крови, отказываясь сесть на стул, который ей предлагали родственники, и молча терпела обращенные на нее взгляды.

Множество мыслей роилось в моей голове, но мне не удавалось успокоить эмоции, переполнявшие меня. Полицейский, мои дети, родственники и, по всей видимости, японка тоже — все ждали, что я приму реальность и смирюсь со своим горем.

«Мама, какая же ты глупая, зачем ты все оставила в Гаване? У нас было столько вещей, а ты приехала безо всего. Как жаль, что ты оставила там все мои игрушки». Когда мы приехали в Майами, Хосе надоедал мне, без конца повторяя это.

«Знаешь, мама думала только о том, чтобы благополучно довезти вас сюда, тебя, твою старшую сестру и братика Мигеля. Мама была слишком занята этим, чтобы думать о чем-то еще, когда ты вырастешь, то поймешь». Я всегда ему так отвечала. Интересно: понял ли он это,

Хосе Фернандо?

В отличие от остальных кубинцев, живущих в Майами, я никогда не испытывала ненависти к Фиделю Кастро. Я с детьми бежала с Кубы, но даже на судне, везшем нас на Ки Вест, я повторяла про себя: «Это и есть революция». Это как операция. Когда вырезаешь злокачественную опухоль, смертельно опасную для организма, если от нее не избавиться, то одновременно теряешь часть крови и здоровых клеток. За последние два года некоторых моих друзей простили за бегство и позволили им вернуться на родину. Я смотрела видеопленку, на которой они, вернувшись, танцевали румбу, ча-ча-ча и сальсу. И я подумала: кубинцы не потеряли своей гордости. Если бы Фидель продал душу России или Китаю, больше не было бы слышно музыки и видно людей, танцующих на улицах, об этом можно было бы узнать только в музеях. А Хосе Фернандо? Сумел ли он, умирая, сохранить кубинскую гордость?

— Мой сын…

Все повернулись в мою сторону, потому что впервые с тех пор, как все случилось, я открыла рот.

— Мой сын сказал что-нибудь перед смертью? Моя племянница перевела. Японка продолжала кусать губы, она лишь молча покачала головой.

Девушка стояла возле окна, выходящего в сад, и лучи заходящего над Майами солнца, рассеянные кружевными занавесками, освещали ее профиль. Ее чувственное лицо сохраняло болезненное выражение, у нее был измученный от слез вид, ведь она без остановок везла Хосе Фернандо от самого Нью-Йорка, а в результате получилось вон что.

— Почему он ничего не сказал?

Подобный вопрос могла задать только я. Японка все смотрела в пол и молчала. Без сомнения, она думала, что ее ответ усугубит мое горе, это беспокоило ее. И все-таки она ответила:

— Не was dancing.[49]

Это был английский, который даже я могла понять. Танцевал? Хосе Фернандо,

истощенный СПИДом, в таком состоянии, что еле передвигался, танцевал?

— Dancing with you?[50]— спросила я, на этот раз по-английски. Она кивнула,

словно извиняясь.

— Какой это был танец?

Почти неслышным голосом японка ответила:

— Ча-ча-ча. — Этот голос говорил: «То, что я сделала, непростительно, я должна была немедленно отвезти его в больницу». Конечно, кто угодно возмутился бы или с усмешкой пожал плечами: какое безумие — позволить танцевать умирающему!

Но только не кубинец.

Для кубинца танец — это не изысканное развлечение для воскресного вечера. Для раба или изгнанника танец — это способ выжить. Кубинский танец начинается тогда, когда кубинец возвращается в свой скромный дом после изнурительного труда, изматывающего его, как тряпку. Он танцует, чтобы забыть свою честную усталость и чтобы возродить свои гордость и надежду. Именно поэтому шаги танца должны быть естественными и красивыми. Хосе Фернандо был настоящим кубинцем. Он был тщедушным и робким ребенком, над ним издевались в школе, и когда мой сын возвращался домой, то всегда танцевал в одиночестве. Я никогда не говорила Хосе, чтобы он перестал танцевать, я не имела на это права.

— Ча-ча-ча? — пробормотала я.

Хосе Фернандо умер, занимаясь тем, что любил больше всего на свете. И к тому же с девушкой, которую он двенадцать лет назад учил танцевать, девушкой, приехавшей из далекой страны. Он умер, танцуя с ней…

— Хосе всегда обожал танцевать, с самого нежного возраста. Он все время танцевал, посещал разные танцевальные школы, но его любимым танцем был ча-ча-ча

Я поднялась и подошла к японке. Я взяла ее за плечи и сказала:

— Спасибо, спасибо тебе от всего сердца.

Эпилог

Киоко

Когда мать Хосе поблагодарила меня, я наконец сумела себя простить.

Это как если бы сам Хосе сказал мне спасибо.

Я подарила ей абажур, объяснив, что это от Хосе.

Когда я с помощью переводчика рассказала матери, как мы его раздобыли, это ее очень позабавило, она была довольна. Она сказала:

— Если ты так любишь мамбу, ча-ча-ча и румбу, тебе нужно съездить на Кубу.

Мать Хосе проводила меня до пристани, попрощалась со мной, а я села на судно, идущее на Кубу.

Куба — страна музыки и танцев.

Люди медленно идут, любуясь морем, таким прекрасным; влюбленные парочки, семейные пары или целые семьи — все они любят свою музыку, и ритм их жизни беспечен.