Книга Я нашла вам собаку - Ксения Колосова

Рассказывает Валерия Золоторёва:

Растерянность — это когда тебя попросили написать небольшой рассказ о твоей собаке, а ты понимаешь, что ничего не получается. Эмоций, воспоминаний и мыслей так много, что они категорически не хотят складываться во что-то осмысленное. Так что, чтобы было немного попроще, расскажу небольшую предысторию появления Риддика.

Сколько себя помню, рядом всегда были собаки. У нас жили породистые псы и дворняги, маленькие, средние и настоящие гиганты. Кто-то попадал к нам уже взрослым, а кого-то покупали щенком. Неизменным было то, что каждая собака становилась членом семьи. Ей уделялось много времени и внимания, с каждой занимались, так что проблем с воспитанием практически не было. Конечно, у всех были свои особенности, но слово «агрессия» нам было незнакомо.

С того момента как умерла наша собака, прошло два года и я начала задумываться о щенке. Читала о понравившихся породах, сидела на форумах и общалась со знакомыми собачниками. Плюс ко всему, фотосессии животных — это часть моей работы, поэтому на съёмках довольно часто присутствовали собаки, в том числе и щенки. Но среди них не было той-самой-собаки. Однако вокруг меня уже сформировалось такое особое информационное поле, что что-то должно было «выстрелить». Так и произошло. Однажды, просматривая ленту в фейсбуке, увидела у Ксении фотографию собаки необычной внешности. Вроде бы далматин, но пятна «расплылись», и глаза разного цвета: один — коричневый, а другой — голубой. Забегая вперёд, скажу: несколько породных заводчиков подтвердили, что это далматин, только с браком в окрасе. Так вот ему искали передержку. На следующий день появился ещё один пост о нём же, но в комментариях ему уже придумывали новую кличку. Понго, Поллок, Рябчик, Боуи — вариантов было много. Я предложила свой — Роршах. Написала и забыла. А вечером, посовещавшись с семьёй, позвонила узнать, как с ним познакомиться.

После прошлой собаки Риддик (тогда ещё Бим) казался огромным и мощным. Первые минуты было даже немного напряжённо. Но он оказался таким милым и ласковым, что вскоре все начали с ним играть и обнимать его. Пробыв с пятнистым час, решение приняли окончательно — это наша новая собака. Однако сразу забрать Риддика из приюта, где он находился на передержке, не было возможности. Поэтому в течение месяца мы несколько раз в неделю приезжали его навестить, постепенно приучая к новой кличке. Так начались новые хроники Риддика.

Пёс был не в самой лучшей форме — худой, грязный, зашуганный и очень осторожный. По пути из приюта первым местом, куда мы завернули, стал груминг-салон. Собаку отмыли до блеска, он разве что не скрипел от чистоты, и затем уже поехали домой. Первые недели две были самыми трудными. Риддик практически не спал — просыпался на каждый шорох, боялся оставаться один и поэтому постоянно ходил за нами по пятам. Очень пугался любого резкого движения, поднятой руки, прикосновения — всё приходилось делать очень осторожно. На улице собака была тише воды ниже травы. Казалось, он глубоко уходит в себя. Но мы ожидали, что будет период адаптации, поэтому не торопили его.

И вот, спустя месяца два-три, собака начала резко меняться. Дома он стал очень активным и игривым, а на улице начал показывать свои скрытые возможности. Пришлось купить намордник: он кидался практически на всех проходящих людей. Мужчины и прохожие в капюшонах были любимыми «жертвами», в лифте ездить с кем-то чужим стало невозможно. Затем были куплены перчатки для гуляния: Риддик начал тянуть поводок так, что руки иногда стирались в кровь. В итоге из всех перчаток самыми живучими оказались перчатки из магазина для альпинистов. Всё это напоминало матрёшку — с каждой новой открытой куколкой проявлялись какие-то скрытые «таланты» собаки.

Затем вдруг выяснилось, что вся живность, которая движется, — это добыча. Риддик бросался на всех собак, кошек и птиц, и оттащить его куда-то в сторону было крайне затруднительно. Чтобы не усугубить своё положение, мы начали искать человека, который смог бы помочь. Позанимались с хендлером[2], провели консультацию со специалистами по коррекции поведения, а затем попали на занятия в дрессировочный центр, инструкторы которого приложили много сил, чтобы помочь сделать из Риддика более или менее приличную собаку.

Буквально за полгода Ри превратил нашу жизнь в ад. Честно говоря, я начала всерьёз задумываться о том, чтобы его вернуть. Каждая, без преувеличения каждая прогулка становилась испытанием. Собака тянула, бросалась на всё движущееся и совершенно не слышала, что ему говорят. Когда мы начали ездить на занятия, стало ещё сложнее. Риддик на площадке с собаками — это как запустить лису в курятник. Занятия с ним проходили раз в неделю, но после ещё несколько дней надо было приводить себя в порядок: сил физических и моральных уходило очень много. Мне казалось, что Риддик — это какое-то кармическое наказание, потому что собака не может быть такой. И собака не должна отнимать столько времени — практически все 24 часа отводились ему. Дома мы старались донести до него, что все его любят и никто не обидит, а на улице продолжали попытки научить его общаться со своими соплеменниками.

В августе будет три года, как Риддик живёт у нас. Я до сих пор не знаю точно, что делали с ним прошлые владельцы первые два года его жизни, чтобы так искалечить психику. Потенциально идеальную собаку они превратили в маленького монстра. Но мы работаем над тем, чтобы его «починить». Без электрошоковых ошейников, «строгачей» и физического наказания. Хотя некоторые владельцы собак советовали всё это для более быстрого результата. Собака меняется, но очень медленно. Дома это социальная собака — ему нравится быть рядом со всеми, чтобы с ним общались, гладили, разучивали новые трюки и команды, которые он схватывает на лету. К людям он стал относиться лояльнее и с немного большим доверием. Единственная проблема, которая пока не решилась до конца, — неумение общаться с другими собаками и агрессия к некоторым соплеменникам. Но, возможно, мы дождёмся дня, когда наш Маугли наконец станет культурной собакой и можно будет не бояться большого скопления собак. Если не считать этой «маленькой» трудности, Риддик — идеальный пёс. Умный, ласковый, компанейский, молчун, любит путешествовать, ходить в гости, гулять по городу.

Благодаря Риддику за эти три года очень активного «собаководства» я познакомилась с огромным количеством интересных людей. Узнала столько всего из области кинологии, что впору вести какие-то свои курсы. Конечно, и половины всего этого не было бы, если бы наш пёс не был настолько сложным и, откровенно говоря, проблемным. Понятное дело, что это лотерея. Никто не знает, в кого вырастет собака из приюта, даже если известна её история и бывшие владельцы. Но знай я тогда, чего можно ожидать, скорее всего, мы с Риддиком не пересеклись бы. Поэтому каждый раз, когда меня спрашивают о собаках из приюта, я рассказываю не истории об идеальных псах — без фобий и агрессии. О них в большом количестве можно и так почитать в социальных сетях. Я рассказываю о собаках, на воспитание которых хозяева потратили много сил и времени, не бросив всё на полпути и не сдав животных обратно в приюты. Мне кажется, люди должны понимать, что, заводя собаку, ты подписываешься под большой работой, которая требует сил, упорства и самоотдачи.