Книга Мощи святого Леопольда - Борис Конофальский

Монах опять был прав, кавалер вспомнил, что совсем недалеко отсюда был дом с вывеской о торговле вином.

– И пойдём к людям вашим, господин, попробую донести до них, всю богоугодность нашего подвига. – Продолжил брат Симеон и первый пошёл в сторону солдат.

– Ишь ты, какой хваткий, – произнёс Ёган, и все двинулись за монахом.

И тут брат Семион был красноречив, но лаконичен. Подойдя к солдатам, он громко и чётко, как с амвона, сказал:

– Добрые люди, пришли вы в этот ад ради подвига богоугодного, но не всем подвиг этот оказался по плечу, – солдаты и Пруфф его внимательно слушали, – тем, кто слаб и духом немощен, укора не будет и дорога назад открыта, с печалью в сердце отпускаем его. А тот, кто останется с нашим добрым господином, – монах дланью указал на Волкова, – пред вратами Господними будет, что сказать о себе. – Монах сделал паузу. – И ещё: доля тех, кто уйдёт, будет разделена на тех, кто останется.

Солдаты стали тихо переговаривается. Волков ждал их решения. А брат Семион ждать не стал и продолжил всё так же чётко и громко:

– Те, кто остаётся, с господином нашим, проводите меня в наш новый дом, что когда-то был винным домом некоего Коллети. Требуется нам навести там порядок. Ибо станет он нашей святой крепостью в этом аду.

Солдаты немного ещё посовещались, а потом к Волкову подъехал капитан Пруфф и сказал:

– Люди мои решили, что мы остаёмся до окончания контракта.

Волков ему ничего не ответил. Он тронул коня и поехал вслед за монахом, который повёл людей в их новый дом.

Уехал ли владелец дома или остался, было не ясно. В подвале, на складе, торговых покоях и в покоях жилых нашли семь трупов. И взрослых, и детей. Кавалер велел вытащить все тела на улицу и сжечь, а места где они лежали, велел мыть с уксусом. Вернее, он подтвердил решение брата Ипполита. Богатство торгового дома было огромным. В подвале насчитали двенадцать двадцативедерных бочек вина и две бочки роскошного, зелёного, благоухающего оливкового масла. Волков мысленно прикинул, что тут только масла талеров на сорок. Также было множество крепких пустых дубовых бочек и множество старых. У стен во дворе высились штабеля дубовых плашек под навесами, из которых собирались бочки. В подвале также нашли и старые сыры, вяленые окорока, Волков ел такие на юге, назывались они прошутто, добрая пшеничная мука, сушёные фрукты. Вопрос о провианте не стоял. Но стоял вопрос о воде.

– Капитан, отправьте десять человек сержантом за водой, пусть возьмут две бочки, воду пусть берут из реки, за городской стеной, из канала и местных колодцев пить нельзя. Только пусть не попадаются на глаза стражникам фон Пиллена.

Капитан только успел кивнуть, как заговорил подошедший к ним брат Ипполит:

– Господа, нужно отрядить людей в подвал, крыс бить и заделать крысиные лазы. Многие доктора считают, что крысы разносят чуму.

– Отправьте пять человек в подвалы, – распорядился кавалер.

Капитан опять не успел ответить, монах продолжал:

– Все перины, тюфяки и подушки из спальных покоев нужно сжечь, клопы и блохи опасны. Кровати, лавки и столы мыть уксусом.

– Капитан, если мы хотим выйти из этого города живыми, делайте всё, что он говорит.

– И ещё скажите людям, чтоб не пили воду некипячёную. И обтирали руки уксусом перед едой. И носили рукавицы.

Тут капитан Пруфф спорить не собирался:

– Только скажите, что нужно делать, святой отец, мои люди всё сделают.

Теперь, когда все люди были заняты, Волков и сам немного успокоился. Но только немного. Он не знал, что делать дальше. Как попасть в цитадель, как вывезти оттуда мощи. Пересидеть упрямого Брюнхвальда, было невозможно, людей он нанимал на две недели и пять дней уже прошло.

Кавалер ходил по двору, глядел на работающих солдат и думал, думал и думал. Но ничего на ум ему не приходило. Он уставлялся на Ёгана и Сыча, что беззаботно сидели в телеге, жевали что-то и болтали. Вели они себя, словно были не в чумном городе, а где то на богатой охоте.

– Заняться нечем? – Спросил кавалер. – Штандарт мой над воротами повесьте. И еду начинайте мне готовить.

– Так воды нету, господин, – заявил Ёган, вскакивая с телеги, – ждем, когда привезут.

– Соберите всю воду, что у солдат осталась, вскипятите её. Монах сказал пить только кипячёную.

Сыч с Ёганом занялись делом, а Волков уселся на старую бочку и увидал брата Семиона. Тот слонялся среди работающих, давал им наставления и советы. Сейчас он объяснял солдатам, что перины и тюки лучше жечь на улице, а не во дворе. Случайно монах поглядел на кавалера и тот поманил его рукой. Монах едва ли не бегом кинулся к Волкову. Остановился в двух шага с поклоном.

– Ты хитрый, – произнёс кавалер, он не спешил, – подумай, как мне попасть в цитадель, как забрать из храма мощи, если упрямец не хочет меня туда пускать? А силой я туда попасть не могу.

– Не слышал я вашего разговора, господин, коли слышал, может, что и посоветовал бы, – отвечал монах.

– Ротмистр Брюнхвальд говорит, что не откроет мне ворот, потому что дал слово, что сохранит все ценности до окончания контракта.

– И долго он будет там сидеть?

– До рождества.

– И мзды не возьмёт?

– Думаю, нет.

– Многие благородные господа крепки, словом своим. – Задумчиво произнёс монах.

– Он из таких.

– А так ли крепки люди его? Долго сидят они в цитадели среди чумного ужаса. Все ли тверды духом, и нет ли тех, что хотят покинуть город этот?

Тут Волков стал понимать, куда клонит монах, он внимательно смотрел на его лицо с незажившими ссадинами. У этого хитрого человека было лицо чистого ангела. И глядел он на кавалера глазами наполненными светом Божьим. Непонятно, правда, за что били его недавно, да ещё отравить кого-то вроде собирался, яд с собой таскал, но если это не принимать в расчёт – воплощение святости. Что ни мысль – то мудрость, что ни слово – то елей.

– Говори, – сухо произнёс кавалер.

– Протяните им руку дружбы, но так, что бы господин их о том не ведал.

– Как?

– А пошлите им бочку вина, церковное то они давно выпили, наверное, а от вина никакой солдат не откажется. То шаг будет первый наш.

В точку. Волков знал не понаслышке, что значит сидеть в крепости.

Сам в осаде сидел не раз, один раз насилу живым вышел. Осада это всегда голод, уныние и вечное ожидание штурма. Он был уверен, что люди за стеной цитадели истосковались по хорошей еде и вину и даже по общению с другими людьми.

– Ёган, – крикнул он.

– Да, господин, – откликнулся слуга.

– Штандарт вывесили?

– Да, господин.

– Запрягай телегу.