Книга Платонова пещера - Влада Ольховская

– Но и в его вину – тоже, – уточнила Агата. – Тут не надо долго гадать, чтобы понять: консультант этот от законного бизнеса так же далек, как и я. Но пока он смахивает на обычного мошенника, не на убийцу и даже не на организатора убийства.

– Первые впечатления обманчивы и противоречивы, – рассудил Ян. – Мошенник ли он? Да.

Обычный? Это последнее слово, которым его можно описать. Расскажи мне все, что ты видела здесь – с кем общалась, кто приходил к Диме нашему, о чем ты говорила с ним. Все детали.

– Их много…

– А мы никуда не спешим. По моим подсчетам, часов семь здорового Диминого сна у нас есть.

– Я бы тоже не отказалась от пары часов здорового сна, – проворчала она.

И все же отказывать ему Агата не стала. Она была здесь весь день – а понимала все меньше.

Екатерина и Ян наблюдали за Гриценко не один год, и сейчас она надеялась получить от них подсказки.

Тропический сад успокаивал ее, приглушал тревогу в душе. Под конец рассказа Агата даже перестала шарахаться от каждого шороха и смотреть на открытый люк. Ян и вовсе, казалось, дремал, но она уже усвоила, что он все слышит. Ее не покидало впечатление, что он в принципе не способен вести себя как нормальный человек.

Когда она закончила, он задумчиво произнес:

– Значит, он подослал к тебе Демида…

– Вот и мне показалось, что подослал, – кивнула Агата. – Не верю я в такую внезапную дружбу!

– Подослал, не сомневайся. Демид Воложский – один из его доверенных сотрудников, он был с Гриценко чуть ли не с первых дней работы в этом, если можно так сказать, бизнесе.

– Надо полагать, он не просто сводник?

– Слово «просто» забудь до тех пор, пока не выйдешь из этого дома. А Демиду не доверяй, но делай вид, что доверяешь, и так – со всеми. Люди любят тех, кто кажется им глупее их самих, вот и сделай так, чтобы тебя любили.

Он замолчал, явно раздумывая о чем-то. Но зная Яна, Агата и предположить не могла, о чем он сейчас размышляет: о расследовании или о бабочках, порхающих где-нибудь в Таиланде.

Должна была появиться новая волна раздражения в душе – но не появилась. Агата слишком устала за этот день, да и потом, исправлять Яна было уже поздно. Его нужно было воспринимать как стихийное бедствие.

– Расскажи мне про пещеру Платона, – попросила она.

– Чего? Это еще откуда всплыло?

– Гриценко упомянул ее в разговоре, но решил, что я не пойму, когда выяснил, что я эту байку не знаю.

– Это не совсем байка. Ты погуглить не могла?

– Не успела, – пожала плечами Агата. – Мне в этом доме вообще не хочется пользоваться компьютером, потому что я не знаю, какие из моих запросов будут отслеживаться.

– Будут отслеживаться все, так что общаться по компьютеру – не вариант. Но если бы Димчик обнаружил, что ты запоминаешь его слова и гуглишь их, он бы решил, что ты восхищаешься им. Он такое любит, так что у тебя есть все шансы стать его любимой женой.

– Вот уж нет, спасибо, – фыркнула Агата. – Меня, если честно, настораживает твое знание о том, как стать его любимой женой, но этот момент, пожалуй, опустим. Так что ты знаешь о пещере Платона? Или ничего не знаешь, потому и пытаешься меня уболтать?

Ян привычным движением провел рукой по волосам, но вместо того, чтобы пригладить их, еще больше взлохматил. Пряди упали ему на лицо, не позволяя видеть глаза, и убирать их Ян не стал. Агата невольно подумала о том, что таким она видела его чаще.

– В мире вообще мало того, что я не знаю, – заметил он. – А миф о Пещере – и вовсе в школьной программе, разве нет?

– Нет, – сухо ответила Агата.

– Странно. В общем, это аллегория, у которой много толкований, но учитывая, что услышала ты ее от Димчика, рискну предположить, что он указывал на способы познания мира, разницу между правдой и истиной и верой в то, что ты знаешь, мешающей истинному познанию.

– А поконкретней нельзя?

– Можно, у нас ведь вся ночь впереди, – Ян снова откинулся на плетеный лежак. – В общем, представь: есть такая пещера, темная и крайне неприятная, где к стене всю жизнь прикована уйма чудиков.

– Чудиков?.. – растерянно повторила Агата.

– Ну, людей. Просто обычных людей.

– Ты можешь говорить так, как у Платона было?

– Хотела бы как у Платона, шла бы к гуглу. А я буду своими словами, можешь считать это жизненным принципом.

– Какие все вокруг принципиальные стали, – закатила глаза она. – Ладно, продолжай.

– Так вот эти чудики, которые люди, прикованы к стене пещеры цепями так, что они не могут ни двинуться, ни даже повернуть голову. То есть, они видят только то, что находится перед ними, и все – одно и то же. А между тем прямо за спиной у них находится вход в пещеру, на всю ее длину, за входом горит костер, проливающий свет в подземелье. Мимо костра проходят животные и люди, которые несут что-то в руках – что угодно, от сумки до идола. Но те, кто находится в пещере, не видят людей. Они видят тени, которые искажены светом и положением по отношению к костру.

Агата вспомнила легенду о слепых и слоне, которую рассказал ей Гриценко, когда почему-то решил, что миф о пещере она не поймет. Картина начинала складываться.

– Он и правда верит, что паранормальное существует… – еле слышно произнесла она.

– Гриценко? Ну да. Сначала я тоже считал, что он придуривается, хочет запутать и клиентов, и своих собственных марионеток. А потом до меня дошло, что он на самом деле эдакий Фокс Малдер: истина где-то рядом, инопланетяне существуют, снежный человек реален, и далее по тексту. Для Димчика настоящий мир с науками и логикой – это та самая пещера. Он убежден, что вокруг одни дураки, которые видят одно и то же, потому и не способны принять нечто большее.

– А сам-то он кто, если все дураки? Человек, который ходит у костра?

– Нет, – покачал головой Ян. – Он – человек, который побывал снаружи, а потом вернулся в пещеру и попытался рассказать остальным правду.

– Но ему, конечно же, не поверили?

– А с чего бы им ему верить? Их много, они все видели одно и то же. А он один и несет какой-то бред. У Платона, кстати, это тоже обговаривается: человек, который выходит из пещеры, сначала слепнет от яркого света, ему уже и самому не захочется принимать реальность. А если он дойдет до этого, поверит и попытается рассказать остальным, то уже они воспротивятся. Чтобы принять правду, нужно признать, что они ошибались всю жизнь. Да и потом, такая правда – она страшная. Ты не знаешь, что там, за пределами пещеры, за костром, есть ли вообще предел. Там опасно, а пещера знакома и предсказуема. Лучше сидеть в пещере.

– Но этим и ограничивать себя, причем добровольно, – указала Агата.

– Именно так. Беда в том, что Димчик благополучно перенес всю аллегорию на известное и паранормальное, которое тут вообще ни к селу ни к городу. Он взял миф и выкрутил так, как ему удобно.