Книга Крах каганата - Михаил Казовский

Зрители напряжённо притихли. Подвергать свою жизнь опасности никому не хотелось.

— О, не бойтесь, досточтимые господа! — ласково улыбалась «ассистентка». — Мой хозяин совершал подобное много раз и даёт на отсечение голову, что вернёт смельчака в первоначальное состояние без ущерба его здоровью.

Замешательство в рядах наблюдающих продолжалось. Вдруг раздался голос:

— Я готов!

Все немедленно обернулись в сторону безумца и увидели молодого стройного человека с правильными чертами лица, в дорогом облачении, что свидетельствовало о его знатном происхождении.

— Кто это? — спросила царица, наклонившись к своей хо-мефеин.

— Не имею понятия, ваше величество, — отвечала та. — Видимо, приезжий. Я его не видела никогда прежде.

Элия (незнакомцем был, как вы догадались, он) не спеша спустился по ковровой дорожке к сцене и, приблизившись к фокуснику, посмотрел на царский тент, под которым сидела Ханна; их глаза на секунду встретились, юноша склонил голову, вроде сообщая: мой отважный шаг посвящаю вам, моя государыня! И супруга Иосифа благосклонно кивнула.

Номер прошёл эффектно: из волшебного ящика сквозь специально проделанные отверстия были высунуты наружу голова, кисти и ступни приглашённой «жертвы»; иллюзионист запер крышку и огромной зловещей пилкой, с лязгом и скрежетом, быстро располовинил храбреца поперёк его туловища — на пол при этом вместе с опилками падали капли неизвестной красной жидкости, очень напоминавшей кровь (некоторым дамам из публики сделалось от жуткого зрелища дурно); маг разъединил обе части ящика и прошёл между ними для вящей убедительности; попросил Элию покрутить головой и подвигать конечностями — что неузнанный наследник каган-бека и проделал ко всеобщему изумлению (отчленённые ноги шевелились самостоятельно!); наконец факир сдвинул половинки, прошептал заклинания, щёлкнул замком и, откинув крышку, вывел невредимого юношу на сценическую площадку. Восхищению зрителей не было границ, многие кидали волшебнику и его помощнице дорогие перстни и деньги. Те смиренно кланялись.

В это время Ханна повелела найти отважного незнакомца и доставить пред её августейшие очи. Не сопротивлявшийся Элия церемонно склонился к стопам царицы и проговорил положенные в таких случаях комплименты.

— Кто вы, сударь? — подняла его с колен дочка Когена. — И откуда прибыли?

— Из Самкерца, ваше величество. Родственник тархана Песаха бен Хапака. И зовусь Элией.

— Рада познакомиться. Что за дело привело вас в Итиль?

— Поступить на службу к его величеству. По военной части.

— О, намерение, достойное похвалы! А пойти в телохранители государыни не желаете? Я присвою вам звание багатура и назначу командовать сотней ал-арси. Мне нужны подобные сорвиголовы.

Младший сын Ирины вновь упал на колени:

— Я почту за великое благо для себя! Буду предан душой и телом.

— Значит, договорились. — И она взмахнула рукой. — Приступайте немедленно. Вас введут в курс обязанностей и покажут женскую половину Сарашена. Вечером придёте ко мне для доклада.

— Слушаюсь и повинуюсь, ваше величество!

В общем, не прошло суток, как они уже кувыркались в постели — сохраняющий инкогнито пасынок и его царственная мачеха. Утомившись, оба возвращались в действительность, лакомились фруктами, слизывая сок с губ друг друга. «Ты мой сладкий, — Ханна ластилась, с нежностью мурлыкала, покрывала лицо Элии поцелуями. — Мне ни с кем ещё не было так чудесно». — «Я теперь не только телохранитель, но и телолюбитель», — каламбурил он. Женщина посмеивалась этой шутке.

Вдруг они услышали крики, суету за дверью и тревожный топот. В спальню постучали, и возникшая из складок портьер хо-мефеин извиняющимся тоном запричитала:

— Ваше величество... не казните на нарушенный священный покой... во дворце несчастье... только что нашли бездыханное тело Наума Парнаса... не исключено, что его убили!..

Государыня побледнела.

— Благословен Он, истинный Судия, — прошептали её губы, — да спасёт нас от всяческих напастий... от руки злодея, взявшего жизнь сафира...

Обернувшись простыней, юноша спрыгнул с ложа:

— Мне необходимо проверить посты. Я как багатур должен оградить повелительницу хазар...

— Умоляю, милый! Ты — единственный мой защитник!

— Ничего не бойтесь, ваше величество. У меня и мышь не проскочит без разрешения... — Торопливо одевшись, молодой человек выбежал из царской опочивальни. Но помчался он вовсе не к мужской половине замка, где, по всей вероятности, и лежал труп убитого, а наоборот, воспользовавшись сумятицей, захватив с собой десять подчинённых ему гвардейцев, кинулся по направлению к башне Ал-Байда. Там ему дорогу преградила охрана. Элия выставил отлитый из золота «Магендовид», как кулон, висевший у него на шее:

— Багатур её величества! У меня приказ увести заключённого из башни!

— Не имеем права, — отвечала стража. — Вход сюда разрешён одному сафиру его величества.

— Но Парнас давно мёртв! Злоумышленники вот-вот захватят Сарашен. Государыню срочно вывезли на остров кагана. Пленника Ал-Байды надо переправить за нею вслед.

— Не имеем права. Башня Ал-Байда неприступна. Ни один злоумышленник сюда не проникнет.

Сын Ирины выхватил меч из ножен:

— Мы сейчас проверим! — и скомандовал своим ал-арси: — В бой, орлы! Взгреем недоносков, чтобы уважали гвардейцев её величества!

Завязалась схватка. Нападавшие были в меньшинстве, но зато дрались и отчаянней, и искусней. Вскоре удалось захватить караульное помещение банши — цокольный этаж, ранив и убив человек двенадцать, и прорваться к винтовой лестнице. Здесь рубиться оказалось труднее — узкое пространство не давало возможности маневрировать, а защитники Ал-Байды возникали, словно чертенята из табакерки, — вместо одного убитого двое свежих. На втором этаже Элия сражался уже впятером, а на третьем — втроём. Наконец он остался один на один с последним из охранников, бородатым и грозным, как Тенгри-хан — страшный великан, повелитель неба и света, из преданий хазар-язычников. Но наследник Иосифа был подобен другому древнему божеству — Куару, и разил противника острым сверкающим клинком, словно молнией. Искры сыпались от скрещённых лезвий. Оба рычали в лицо друг другу, яростные, злобные, больше похожие на зверей, а не на людей, потные, смердящие, с налитыми кровью глазами. Безусловно, стражник-гигант превышал противника ростом и мощью и к тому же не растратил столько энергии, поднимаясь с этажа на этаж; словом, поединок быстро начал складываться не в пользу багатура — он слабел, отступал и промахивался. Видя, что победа близка, исполин воодушевился и пошёл в наступление; в голосе его появились нотки злорадства. Вот его удар выбил меч из рук Элии. Юноша прижался к каменной стене, ожидая последней атаки неприятеля. Тот оскалился и неторопливо пошёл вперёд; остриё его палаша медленно приблизилось к подбородку жертвы: небольшое усилие — и металл войдёт в беззащитную плоть, превратит её в мёртвые останки. Но напрасно наслаждался защитник Ал-Байды собственной удачей, трепетом побеждённого и своим превосходством: в считанные доли секунды сын Ирины, подогнув колено, вытащил из-за голенища сапога тонкий, как шило, нож и вонзил его по самую рукоятку караульному между ног. У того на лице отразилась боль, детский страх, а глаза вышли из орбит. Этого смятения было вполне достаточно: младший потомок каган-бека двинул ножом вторично — в переносицу великана. Воплощённый Тенгри-хан по инерции отступил, зашатался, охнул и откинулся на спину, бороду задрав к потолку; только нож торчал у него посреди бровей.