Книга Красота - это горе - Эка Курниаван

– Что ты там делать собрался? – спросил майор Садрах, теперь глава городского военного округа. – Никому больше не нужны партизаны.

Шоданхо невозмутимо ответил:

– В мирное время солдаты не у дел – попробую замутить кое-что в джунглях.

Так он и поступил. Связался с Бендо, контрабандистом, которому помогал когда-то провозить тиковое дерево в обмен на транспорт для партизан. Вместе с китайцем-спекулянтом, знакомым Бендо, стал он переправлять товары через мысы. После того как троица условилась обо всем, Шоданхо готов был вернуться в джунгли и выбрал себе в помощники тридцать два самых верных солдата.

– Врагов теперь у нас нет, кроме разбойников, – объяснил он.

Весь город, от штатских до военных, знал, что занимаются они контрабандой. Все товары доставляли в город и из города через небольшой порт на мысу: телевизоры, наручные часы, копру, даже шлепанцы. Никто не жаловался, ведь Шоданхо по-прежнему считали героем, да и излишки товара продавали в Халимунде за бесценок. Молчали и военные власти: во-первых, майор Садрах и Шоданхо – старые друзья, а главное, половину прибыли Шоданхо отстегивал столичному генералу. Скоро все убедились, что кроме таланта полководца есть у Шоданхо и деловая хватка.

– Торговля – та же война, – говорил Шоданхо. – И там и там нужно хитрить.

По правде сказать, в мелкие дела Шоданхо не особо вникал, обо всем заботились тридцать два его помощника. Десять с лишним лет прожил он в партизанской хижине – рыбачил, медитировал, приручал красных волков-аджаков. Своим солдатам он даже велел жениться, купить дом, поселиться в городе, а в глухих джунглях дежурить по очереди, сменяя друг друга. Воевать солдаты совсем разучились, отяжелели от обжорства и вольготной жизни, один Шоданхо не изменился – был, как прежде, строен, ловок и вовсе не думал сдавать. Без дела он не сидел, даже стряпал на всех, хотя сам ел очень мало, и наслаждался спокойной жизнью, пока не получил от майора Садраха приказ выйти из джунглей и истребить всех диких свиней на склонах гор Ma Иянг и Ma Гедика.

– Согласятся ли солдаты охотиться на свиней, не знаю, – сказал Шоданхо его помощник Тино Сидик. – Они уже десять лет за баранкой, а больше ничего не делают.

– Не беда, я уже набрал новичков, в бой так и рвутся, – успокоил его Шоданхо. Он лихо свистнул, и сбежались все его аджаки – проворные, готовые к бою. Почти сотня зверей сгрудилась возле его ног.

– Да, с такими никакой свинячий десант не страшен, – одобрил Тино Сидик, потрепав одного из волков по загривку.

– На будущей неделе выдвигаемся.

Начал войну со свиньями крестьянин Сахуди с пятеркой товарищей еще года четыре-пять назад. Вот уже месяц дикие кабаны разоряли их огороды и заливные рисовые поля у подножия горы Ma Иянг, и накануне сбора урожая семилетний сынишка Сахуди увидел на заднем дворе свинью. Не выдержал Сахуди – живо собрал друзей и устроил засаду.

Для охоты выбрали ночь полнолуния. Молча залегли вшестером в зарослях гуавы, масляного дерева и полинезийской сливы, каждый с духовым ружьем в руках следил за участком поля. И затаились, готовясь палить по первой же свинье. Наконец перед рассветом раздались сопенье и хрюканье, через минуту-другую при свете полной луны показались свиньи, сразу две, и принялись за спелые бобы и кукурузу.

Сахуди поднял ружье, прицелился в одну из свиней, хорошо видную под луной, и вместе с его выстрелом грохнули сразу три, и рухнула свинья с пробитым тремя пулями черепом. Остальные двое палили по другой свинье, но та убежала – при звуке выстрелов и при виде упавшей товарки дала стрекача, все круша на своем пути.

Выбрались шестеро друзей из засады, и, увидев, что подстреленная свинья еще жива, всадил Сахуди ей в сердце кол, тут из нее и дух вон. Но что-то с ней творилось. Шестеро приятелей глазам не верили: мохнатая черная туша, облепленная грязью, превратилась в человеческий труп – на виске темнели три дыры от пуль, а из груди торчал кол.

– Дьявольщина! – крикнул Сахуди. – Свинья обернулась человеком!

Слух облетел все окрестные деревни, докатился и до Халимунды. Труп, неопознанный и невостребованный, гнил в городском морге, пока не зарыли его на местном кладбище. С той поры свиней убивать боялись, не желая для себя той же участи, что постигла Сахуди и его друзей, – все шестеро помешались. За четыре года не подстрелили ни одной свиньи, а свиньи меж тем стали бичом полей. Все надежды возлагали крестьяне теперь на армию. Майор Садрах уже посылал в лес солдат, те возвращались домой с дичью и кроликами на ужин, но ни одной свиньи так и не добыли. Наконец отправил майор Садрах гонца с просьбой о помощи к Шоданхо, единственному, на кого мог положиться.

Появления Шоданхо ждал весь город. Как и десять лет назад, выстроились люди вдоль дороги с платками и флажками, встречая запропавшего героя. Ребятишки рвались в первые ряды, надеясь увидеть того самого Шоданхо, о котором наслышаны были от родителей и бабушек-дедушек. Были здесь и ветераны гражданской войны, в парадной форме, как на День независимости. Кадровые военные в знак приветствия палили с берега из пушек, а школьники били в барабаны.

Наконец показался Шоданхо, на этот раз пешком, а не верхом на муле. Одежда висела на нем как на вешалке, волосы были острижены ежиком; по-прежнему худощавый, походил он скорее на буддийского монаха, чем на военного. Сопровождали его тридцать два солдата, сохранившие ему верность даже после того, как он их целую неделю мучил физкультурой, чтобы хоть немного сбросили вес. Рядом бежали девяносто шесть новых бойцов – серые, белые, бурые аджаки трусили следом за Шоданхо, радуясь теплому приему. Майор Садрах вышел навстречу другу.

Обняв Садраха, отрастившего солидное брюшко, Шоданхо отпустил злую шутку:

– Кажется, одну свинью я уже поймал! Тут-то мне аджаки и пригодятся!

Все разместились в бывшем штабе Шоданхо, который с тех пор, как выгнали японцев, из уважения к нему никто больше не занимал. На другой день, как Шоданхо и обещал, начали они легендарную охоту, не дав себе времени на отдых. На каждого солдата приходилось три собаки, а Шоданхо шествовал впереди с винтовкой и ножом. Они не сидели в засаде, как Сахуди с друзьями, а стали ломиться сквозь чащу к лежке свиней. Огромные звери вскочили и бросились врассыпную.

В тот день поймали тридцать шесть свиней, на другой день – двадцать одну, на третий – семнадцать, всерьез подорвав свиное поголовье. Часть перебили из винтовок, а остальных поместили в огромный, наспех сколоченный загон посреди футбольного поля неподалеку от штаба. Как ни странно, из убитых свиней ни одна не превратилась в человека. Свиньи как свиньи, с клыками и пятачками, с черной щетиной в катышках грязи. На четвертый день крестьяне, осмелев, присоединились к охоте, и с тех пор вошло у них в обычай каждый год, от посевной до сбора урожая, охотиться на свиней.

Убитых свиней подручные Шоданхо относили в китайские рестораны, а живых готовили к свинячьим боям в честь блистательной победы. Свиней должны были стравливать на арене с аджаками, и горожане, изголодавшись по зрелищам, нетерпеливо ждали этого события. Шоданхо велел солдатам сколотить на футбольном поле арену из трехметровых досок. Снаружи, на высоте двух метров, соорудили помост для зрителей, укрепленный бамбуковыми шестами крест-накрест, на помост вела лестница. По бокам от лестницы два солдата проверяли билеты, а продавала билеты хорошенькая девушка, сидевшая тут же за столиком.