Книга Нового Времени не было. Эссе по симметричной антропологии - Брюно Латур

Экзотический наблюдатель, несомненно, посчитал бы, что автомобильное движение в центре большого города или на шоссе превосходит человеческие возможности; и оно их действительно превосходит — в том, что оно сталкивает лицом к лицу не людей, не природные законы, а системы природных сил, очеловеченных интенциями водителей, и людей, трансформированных посредством физической энергии в природные силы, медиаторами которых они сами становятся. Речь идет уже не о действии какого-либо агента на инертный объект и не об обратном действии объекта, выдвинутого на роль агента, на субъект, который оказался бы обобранным, без какого бы то ни было возмещения к выгоде объекта, — то есть не о ситуациях, включающих с той или с другой стороны определенную долю пассивности. Сопоставляемые существа противостоят друг другу одновременно и как субъекты, и как объекты; и простое изменение в том коде, который они используют, в разделяющем их расстоянии имеет силу бессловесного заклинания (Levi-Strauss, 1962, р. 294).[21]

Чтобы принять такие квазиобъекты, в действительности столь мало отличающиеся от квазиобъектов, создаваемых первобытным мышлением (см. ниже), мы должны очертить пространство, которое больше уже не является пространством нововременной Конституции, поскольку оно составляет зону медиации, которую Конституция, как она утверждала, опустошает. К практике очищения — горизонтальной линии — необходимо добавить практики медиации вертикальную линию.

Схема 4.

Вместо того чтобы проследить увеличение квазиобъектов, проецируя их на одну только вертикальную ось, мы должны определить их местоположение также и при помощи горизонтальной оси. В таком случае вся диагностика кризиса, с которой я и начал это исследование, сразу же становится очевидной: увеличевшееся количество квазиобъектов заполнило собой все пространство, отведенное нововременной Конституцией. На практике люди Нового Времени использовали оба эти измерения, но наиболее очевидным образом очерчивали только одно — так, чтобы второе оставалось только намеченным пунктиром. Ненововременные должны четко прочертить и то и другое, чтобы одновременно понять успехи нововременных, а также их недавние поражения, однако не увязнув при этом в постмодернизме. Развертывая два эти измерения одновременно, мы сможем принять существование гибридов и дать им место, имя, пристанище, философию, онтологию и, как я надеюсь, новую Конституцию.

Великий разрыв модернизирующих философий

Каким же образом главные системы философии пытались одновременно абсорбировать нововременную Конституцию и квазиобъекты, эту Срединную Империю, которая все время продолжала расширяться? Если все сильно упростить, то можно распознать три основные стратегии. Первая состоит в том, чтобы произвести разрыв между объектами и субъектами, постоянно увеличивая расстояние между ними; вторая, известная под именем «семиотического переворота», состоит в том, чтобы заниматься серединой, забывая при этом о крайних точках; третья, наконец, состоит в отделении мысли о Бытии от мысли о сущем.

Давайте, не задерживаясь на деталях, сделаем обзор первой группы. Чем больше умножаются квазиобъекты, тем больше все главные философии считают несоизмеримыми два конституционных полюса, утверждая при этом, что не существует более первостепенной задачи, чем их примирение. Таким образом, они, каждая по-своему, представляют парадокс Нового Времени, запрещая то, что эти конституционные полюса позволяют, и позволяя то, что они запрещают. Каждая из этих философий является, конечно, бесконечно более тонкой, чем они предстают в нашем скромном обзоре; каждая, по определению, является ненововременной и направлена на разрешение той же самой проблемы, которую я столь неловко пытаюсь разрешить, однако их официальные и популяризируемые интерпретации обнаруживают их удивительную последовательность в решении этого вопроса: как умножать квазиобъекты, не предоставляя им права гражданства, для того чтобы сохранить Великий Разлом, который отделяет нас как от нашего прошлого, так и от других коллективов?

Как мы видели, Гоббс и Бойль так ожесточенно полемизировали друг с другом только потому, что им с трудом удавалось отделить полюс немых и природных нечеловеков от полюса сознательных и говорящих граждан. Разделение двух артефактов казалось им настолько неустойчивым, что они могли провести между гибридами только самое незначительное различие. Наша Конституция получает свою подлинно каноническую формулировку только с появлением кантианства. Это и есть коперниковская революция: то, что являлось только простым различием, было радикальным образом представлено как полный развод. Вещи-в-себе становятся недоступными, в то время как трансцендентальный субъект симметричным образом бесконечно отдаляется от мира. Тем не менее две гарантии остаются в отчетливо симметричном положении, поскольку знание оказывается возможным только по середине, в точке существования феноменов, за счет приложения к ним двух чистых форм, форм вещи-в-себе и субъекта. Гибриды действительно получают права гражданства, но только как смеси чистых форм, взятых в равной пропорции. Конечно же, работа медиации остается видимой, поскольку Кант увеличивает количество промежуточных этапов, необходимых для того, чтобы перейти от далекого мира вещей к еще более далекому миру едо. Однако эти медиации рассматриваются уже не более как простые посредничества, которые перемещают или транслируют чистые, единственно признаваемые, формы. Умножение слоев посредников позволяет признать роль квазиобъектов, не наделяя их онтологией, которая опять поставила бы под сомнение «коперниковский переворот». Эта кантианская формулировка наглядно проявляется и по сей день, всякий раз, когда человеческий разум наделяется способностью произвольно навязывать формы аморфной, но реальной материи. Конечно, король-Солнце, вокруг которого вращаются объекты, будет свергнут во имя множества других претендентов: общества, эпистемы, ментальных структур, культурных категорий, интерсубъективности, но все эти дворцовые перевороты не изменят местоположения центра, который я по этой причине назову субъектом / обществом.

Величие диалектики проистекает из ее попытки в последний раз пройти полный круг донововременности, охватывая все божественные, социальные и природные существа, ради того, чтобы избежать кантианского противоречия между ролью очищения и ролью медиации. Но диалектика ошиблась в том, что считала противоречием. Она верно распознала противоречие между полюсом субъекта и полюсом объекта, но она не увидела противоречия между нововременной Конституцией в целом, которая утверждалась в этот момент, и распространением квазиобъектов, которым был отмечен как XIX век, так и наш собственный. Или, скорее, эта диалектика полагала, что сможет абсорбировать умножение квазиобъектов, отменяя Конституцию. Гегель, веря в то, что ему удастся преодолеть введенное Кантом разделение между вещами-в-себе и субъектом, сделал его еще более ощутимым. Он возвел это разделение на уровень противоречия и затем, доведя его до крайней точки и превзойдя, превратил в движущую силу истории. То, что былскразличием в XVII веке, оказывается разводом в XVIII веке, а затем обернется еще более сложным противоречием в XIX веке, где оно и становится главной пружиной всего сюжета. Как лучше проиллюстрировать этот нововременной парадокс? Диалектика еще более увеличивает пропасть, отделяющую полюс объекта от полюса субъекта, но поскольку она в конце концов преодолевает и уничтожает эту пропасть, ей кажется, что она пошла дальше Канта! Она говорит только о медиациях, и, однако, бесчисленные медиации, которыми она заполняет свою грандиозную историю, являются только посредниками, транслирующими чистые онтологические качества либо духа (как у правых), либо материи (как у левых). В конце концов, если существует пара, которую никто не может примирить, то это полюс природы и полюс духа, поскольку сама их оппозиция сохранена и снята, то есть, иными словами, отрицается. Куда уж еще нововременнее! Наши наиболее великие модернизаторы были, без сомнения, диалектиками — диалектиками могущественными, поскольку, как казалось, они обобщили все знания и всю историю и поскольку они объединили в своих руках все возможные критические ресурсы.