Книга Великие женщины Древней Руси - Светлана Кайдаш-Лакшина

Дмитрий Донской был причислен к лику святых уже в наши дни — в 1988 году, а на торжествах в 1907 году ему оказывали почести как супругу преподобной Евфросинии, покровительницы Москвы. Вот такие бывают парадоксы истории и судьбы.

Но милосердие преподобной Евфросинии — великой княгини Московской — с нами. Сейчас в Москве строится храм преподобной Евфросинии в Котловке.

Марфа-Посадница

В 1951 году, когда археологи уже решили, что в Новгороде искать больше нечего — все найдено, на территории бывшей усадьбы Марфы Борецкой, или, как ее называли, Посадницы, работница экспедиции подняла с земли кусок бересты — березовой коры и заметила на ней процарапанные буквы. Это была сенсационная находка, ошеломившая мир, — первая берестяная грамота.

Кто же была Марфа-Посадница, подарившая нам это открытие, чья земля сохранила и донесла до наших дней целую библиотеку писем на бересте?

В 1803 году в журнале «Вестник Европы» тридцатисемилетний поэт, прозаик и издатель Николай Михайлович Карамзин напечатал свою вторую историческую повесть — «Марфа-Посадница, или Покорение Новгорода». Первая его повесть «Наталья, дочь боярская», опубликованная за девять лет до этого, имела ошеломляющий успех. Это были произведения, где интерес к отечественной истории, стремление верно передать черты ушедшей жизни соединялись с вниманием к внутренней жизни, чувствам, душе человека.

Почти одновременно с повестью о Марфе Карамзин напечатал статью «О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств» — ее можно рассматривать как программную для будущего великого историка. Вот что писал там Карамзин: «Мысль задавать художникам предметы из отечественной истории… есть лучший способ оживить для нас ее великие характеры и случаи… Должно приучить россиян к уважению собственного».

«Великим случаем» в русской истории было для историка покорение Новгорода в конце XV века, а «великим характером» — Марфа-Посадница.

Изображению покорения Новгорода и характера Марфы-Посадницы Карамзин впоследствии уделит немало места в своей знаменитой многотомной «Истории государства Российского». Однако эти два изображения — историографа и писателя — не совсем совпадут. Вот это несовпадение и представляет для нас особый интерес. Покорение Новгорода великим московским князем Иваном III в 1471–1478 годах принадлежит к числу драматических страниц русской истории.

Истекали почти два с половиной века татаро-монгольского ига на Руси. Но всем было памятно это страшное нашествие: сказания, летописи, народные песни передавали подробности и имена героев. Одно за другим падали тогда под натиском орды Батыя русские княжества — «славянские республики», как называл их Карамзин. Пала Рязань, потом Коломна, Москва, за ними Владимир и Суздаль. Были разграблены сотни сел и десятки городов. 22 февраля 1238 года после двухнедельной осады пал Торжок. Впереди оставался Господин Великий Новгород — он высился среди лесов и болот, озер и многочисленных рек как приманка для завоевателей. О богатствах Новгорода, торговавшего со всей Европой, ходили легенды. Измученные осадой Торжка, обеспокоенные наступающей весной и ее гигантским половодьем в этих местах, обильных водою, отряды хана Батыя, не дойдя ста верст до Новгорода, повернули на юг. Новгород и Псков избежали татаро-монгольского нашествия.

В это время в Новгороде княжил Александр Ярославич — через два года он получит всенародное прозвище Невский, когда одержит победу над немецкими и шведскими рыцарями на берегах Невы. Новгородцы призывали на княжение того князя, которого выбирало вече — народное собрание всех представителей населения города. Это вечевое устройство было главным достоянием Новгородской Республики. Впоследствии писатель-революционер Александр Радищев напишет в книге «Путешествие из Петербурга в Москву», что это вечевое республиканское устройство Новгорода — «особое гражданское устройство» — было исконной славянской формой правления. Радищев доказывал, что вечевой строй был с глубокой древности присущ Руси. И даже крестьянские сходки, крестьянскую общину (кстати, дожившую до начала XX века) Радищев считал восходящими к вече древнерусских городов, а республику — лучшим устройством, чем монархия: «Народ в собрании своем на вече был истинный государь… Хотя у них (новгородцев) были князья, но мало имели власти… вся сила правления заключалась в посадниках и тысяцких».

Пока над южной, центральной и северо-восточной частями Руси нависала татаро-монгольская сила, Новгород и Псков свободно торговали с Западом, новгородские купцы ездили по всему миру. В эти годы тверской купец Афанасий Никитин добрался до Индии и оставил нам ее описание. Подобно ему путешествовали и новгородские купцы. Новгородская Республика защищала от шведов и немцев северные рубежи Русской земли, не раз после Александра Невского принимая на себя их удары. Через Новгород стали известны на Руси такие изобретения, как бумага, порох и прочие новинки. Он был артерией, которая соединяла русские земли после нашествия Батыя с европейским миром. И вот парадокс истории: было сброшено татаро-монгольское иго, и почти одновременно погибла Новгородская вольность.

Иван III покончил с зависимостью Руси от татаро-монголов в 1480 году. Но перед этим он присоединил Новгородскую Республику к Москве, завершая во многом процесс объединения русских земель. Современные историки видят в этом только прогрессивное явление. По-иному думал Карамзин-историк. «История не терпит оптимизма, — писал он, — и не должна в происшествиях искать доказательств, что все делается к лучшему, ибо сие мудрование несвойственно обыкновенному здравому смыслу человеческому, для коего она пишется».

По сказаниям летописцев Новгорода, перед грозными событиями были там страшные знамения: сильная буря сломала крест на главной церкви города — Святой Софии, а в одном из новгородских монастырей колокола сами собой печально гудели. В это время всеми делами Новгорода заправляла и важное положение на его вече занимала Марфа Борецкая, вдова посадника новгородского Исака Борецкого. После смерти мужа по влиянию, силе характера и богатству она вышла в Новгороде на первое место и стала известна в истории под именем Марфы-Посадницы. Она владела огромными земельными вотчинами, ее денежный доход был велик, как ни у кого из других бояр Новгорода. От пушнины, полотна, зерна, масла, всякой живности, серебра, посуды, сукон, шелков ломились закрома Борецкой.

Велика была роль женщин в истории Древней Руси. Благодаря находкам в Новгороде берестяных грамот теперь очевидны высокая степень женской образованности и огромное влияние женщин на культурную, хозяйственную и семейную жизнь города. Новгородки имели право на собственность и использовали это право, завещая или продавая то, что им принадлежало. По существу, они стояли во главе дома, были хозяйками семейного имущества и организаторами всего домашнего уклада.

Такой хозяйкой большого города и стала Марфа-Посадница. Она была матерью уже двух взрослых детей; один из них, Дмитрий, был посадником в Новгороде, когда Иван III отправился в свой поход против него. Сохранилась легенда, что настоятель Соловецкого монастыря игумен Зосима пришел в Новгород искать защиты от боярских новгородских приказчиков; Марфа владела в тех краях землями и вначале рассердилась на Зосиму, посчитав земельные притязания монастыря покушением на свою вотчину. Однако потом попыталась загладить свой гнев и пригласила игумена на пир в свой дом. Зосима сидел грустный и не мог поднять головы: ему померещилось, что сидящие за столом Марфы были без голов. Видение Зосимы сбылось. Почти все участники этого праздничного застолья были впоследствии казнены.