Книга Стеклянный меч - Андрей Лазарчук

И вдруг я увидела Лимона. Он стоял за дверью, в тени, и молча смотрел на нас. Потом совсем неслышно отступил назад и пропал.

Князь

Вышли затемно двумя группами: одна – мы с Чаком и приданные солдатики, вторая – Зорах, два офицера и отделение матёрых пехотинцев старой школы, теперь таких не делают; эти шли то ли в засаду, то ли на выследку неизвестных, прикопавших пустые консервные банки. Начальство решило, что это и есть те то ли горцы, то ли пандейцы, что зарезали двух офицеров, сняли с них скальпы, но потом напоролись на бдительного капрала и потеряли одного своего. Может быть.

Хотя что-то мне тут казалось странным.

Тропу уже утоптали до состояния хорошей грунтовой дороги, да ещё ночью накатил морозец – идти было легко, и можно не беспокоиться о нежданчиках. Тем более что впереди шла группа Зораха – а он, совершенно очевидно, Долину понимал. Как капрал Варибобу…

Я, если честно, так и не въехал, чего конкретно Зорах от меня хотел, какой помощи. Возможно, он и сам толком не знал. Видимо, просто хотел заручиться поддержкой в критический момент.

…да, из того, что он мне рассказал, и из того, чего я не рассказал ему, вырисовывалась нерадостная картина. Получается, что через Долину – ну, или через другие ОО, всё равно, – к нам из соседних Саракшей проникает какая-то полуразумная зараза, и мы пока что сумели оборониться – совершенно случайно, отмахиваясь наугад, – но не факт, что одержали победу. Главное, что сам паразит не обнаружен. Да, неспроста Рыба сюда примчалась… возможно, что она и сама допёрла до этой идеи, умница ты наша…

Как-то очень быстро мы добежали до сворота с тропы. Здесь была треугольная полянка с шатром-деревом – но не лиственным, как в джунглях, а хвойным, с колючим материнским стволом и мохнатыми дочерними. Под ним и расположились капрал Ошш с боевой группой. Я, стараясь не командовать, предложил им разбить здесь временно-постоянный лагерь – потому что, по всей вероятности, нам сюда ещё возвращаться и возвращаться. Потом мы проверили рации и договорились об условных сигналах на случай, если речевой канал схлопнется – а это обычное явление в Долине; сигнал же вызова гораздо устойчивее. В общем, три длинных гудка – ребята идут по нашим следам и выносят нас, целых или мелко нарубленных… А пока – пусть жгут костёр, варят кашу и занимаются благоустройством.

Между тем рассвело. Стоял туман, но несильный, рассеянный – скорее, дымка. Холм в виде шлема проступал сквозь неё совершенно акварельно, я даже помнил известного художника, который работал в подобной манере, но фамилия вылетела из головы. Все его пейзажи были в такой вот туманной дымке – потом выяснилось, что у маэстро врождённое помутнение хрусталиков…

Где-то очень высоко, невидимые, перекрикивались хищные птицы.

Не хищные. Падальщики. Что-то они видели внизу, но не решались спуститься…

Мы двинулись по вешкам, поставленным Чаком. Молча дошли до первой «зыбки».

– Вот здесь меня начало прихватывать, – сказал Чак.

Я кивнул. Мне было не по себе: тревога, сомнения, угрызения чего-то-там-внутри, – но нет, не страх. Потом я посмотрел на холм. Он был какой-то ненормально большой. Он нависал.

Мы обошли «зыбку» и остановились покурить.

– Ну что, – сказал Чак, – тут говорить можно?

Я огляделся.

– Думаю, да.

– Меня раскололи, – сказал он.

– Меня тоже, – сказал я.

– Джакч, – сказал он. – А тебя на чём?

– Внешнее сходство с господином полковником, – я постарался сказать это как можно более равнодушно.

Чак присвистнул.

– И кто?

– Не поверишь. Зорах.

– А ему-то что до нас?

– Он из безопасности научников. Если помнишь, весьма крутые ребята. И он меня типа завербовал.

– В смысле?!

И я рассказал, валя всё в кучу – и про подозрения Зораха, что в этой экспедиции всё не то, чем кажется, и про соображения Эхи, что «верблюжьи подковы» давно вынесены из Долины и где-то зреют, а безопасность (то есть «Птичка») и научники с военными – ищут что-то ещё, а что именно, нам не докладывают, и что, может быть, действуют они не по своей воле и даже не по воле высшего руководства, которое вполне безумно, а по воле какого-то нечеловеческого разума, гнездящегося здесь, в Долине, и заражающего людей по всему Континенту…

– Постой, – сказал Чак. – Я ведь что-то такое читал…

Он наморщил лоб и стал водить пальцем по воздуху.

– Грибы, – сказал он. – Когда я в крытке сидел, там в камере несколько книжек было. Старых. Одна научная такая, про грибы. Вот там было, что есть такая мелкая плесень – а плесень, оказывается, тоже грибы, – которая живёт на насекомых. В основном на пчёлах, осах, муравьях, ещё каких-то южных, не помню. И эта плесень, когда сжирает один рой или там муравейник, то посылает пчёл или муравьёв в другие муравейники. Пчела прилетает на муравейник, представляешь, и даёт муравьям себя сожрать. Или муравей пробирается в улей и сам падает в мёд. Ну и пошло-поехало… Думаешь, и с нами так?

– Это не я думаю, это Эхи рассказывал, что у них там так о нас думают. Поэтому и за людей не считали до времени…

– Ну да, ну да… Слушай, а мы что – действительно полезем ту хрень добывать?

– Пока не знаю. Давай сегодня провешим кусочек тропы, а там посмотрим.

– Я вообще-то думал, мы Рыбу искать идём…

Он сказал это так, что я едва не взвился. Но удержался. Не знаю, как.

– Рыба, – начал я, сжав зубы, – судя по всему, ушла сама. Кто-то ей помог, конечно. Но вряд ли она где-то ждёт, привязанная к дереву…

Чак помолчал. Надо полагать, думал.

– Да, наверное, так… Но всё равно…

– Когда мы её якобы искали, – сказал я, – мы делали что-то другое. Может, просто провешивали тропы. Или…

– Князь, – перебил он меня, как будто что-то вспомнив. – Слушай. Когда ты с твоим маленьким засранцем ждали меня… ну, не обязательно меня, вы же ещё не знали, что это я там буду… откуда у вас были те белые камни? Точно же с собой припёрли?

– С собой, – сказал я. – Мы в «Птичке» все по такому камешку таскали. Считалось, что они спасают от радиации.

– Но в Долине же нет радиации.

– Вот потому и нет… Ты ведь помнишь, мы в детстве были уверены, что в самом начале войны по Долине долбанули едва ли не самой мощной бомбой? И потому там всякие мутации?

– Вот я и…

– Потом я в бытность курсантом академии сделал запрос – интересуюсь, мол, ландшафтом и текущей обстановкой на подведомственной территории. Дали мне ответ на шестидесяти страницах – и ни единого упоминания о бомбардировке. Я, понятно, решил, что имели мы дело с обычными военными легендами, коих миллион. Но вот в «Птичке» я в этом усомнился. Там напротив лагеря есть лавовое поле – километров пятнадцать на двадцать. Есть оплавленные скалы. Есть полусгоревшие пни таких деревьев… весь этот джаканный Казл-Ду на одном таком пне поместится, не свешиваясь. Зуб даю, что это зона поражения бомбы мегатонн на тридцать пять – сорок. Были именно авиабомбы, никакая ракета поднять такое чудо не могла. Я нашёл их описание. Кроме обычной реагирующей массы там использовалась ещё и кобальтовая оболочка – для заражения местности. По идее, на сотни лет… Так вот – нигде никакой радиации нет. Абсолютно. И на приборы не свалить: у нескольких офицеров старые часы были со светящимися стрелками – так на эти часы приборы стойку делали через плац по диагонали. А в Долине – тишь да гладь. Научники тамошние нам, воспитуемым, ничего не говорили, понятно, но мы с Эхи допёрли, что ищут они в Долине что-то такое, что сожрало радиацию. Понимаешь? Если найти и научиться пользоваться…