Книга Маэстра. Книга 2. Госпожа - Л. Хилтон

Молодой человек приподнял бровь и посмотрел на меня — растерянно, выжидающе, но при этом уверенно. В его взгляде читалось предложение, и мне нужно было всего лишь принять его. Тогда бы он трахал меня, пока за окном проносятся заснеженные, туманные вершины Альп, ложась марлевыми повязками на мое сердце. Все так просто.

— Нет, — ответила я, показывая на коридор, ведущий в вагон второго класса. — C’e…. C’e qualcuno. Я не одна.

— Allora, buonasera, signorina, — ответил он и, улыбаясь, допил свой кофе.

— Buonasera.

В одиночестве я вернулась на свое место и всю ночь смотрела в окно, пока поезд мчался в сторону Северного моря.

13

Четыре тысячи евро — недешевая цена за листок бумаги, но я не могла себе позволить дешевые варианты. Сначала я подумывала сделать американский паспорт, который делит первое место с британским в рейтинге самых полезных документов на свете, но поскольку я не была уверена, что смогу убедительно сымитировать американский акцент, то решила все-таки остаться подданной Великобритании. В Амстердам поезд прибыл утром, я чувствовала себя уставшей и разбитой, но сразу же села в метро и поехала в район Ниумаркт, где уже открылись кофе-шопы на окраине района красных фонарей. Пробравшись сквозь толпы наркоманов с красными глазами, я попытала счастья в нескольких дешевых гостиницах, пока наконец не нашла скучный, но вполне приличный номер за наличные. Приняв великолепный горячий душ, я позволила себе еще одну роскошь и проспала три часа кряду, а потом поехала к Алексу, который жил недалеко от Вондельпарка.

Живя в Париже, я была еще слишком глупа и наивна, считала, что все сойдет мне с рук, поэтому умудрилась открыть «Джентилески» на деньги, вырученные с продажи украденной картины. Картина — работы Стаббса — оказалась подделкой, и я подумала, что совесть моя чиста, но тут в моей жизни появился итальянский полицейский Рено Клере, сумевший убедить меня в том, что на самом деле он охотится за сокровищами искусства. Мы стали любовниками и в каком-то смысле даже друзьями, но потом я узнала, что он планирует сдать меня своему коллеге Ромеро да Сильве из отдела по борьбе с мафией. Раз уж я хотела играть честно, то пришлось с этим разобраться, но Рено оставил мне несколько подарков на прощание. Одним из этих подарков был Алекс, его «контакт» в Амстердаме.

Рено хвастался, что у него есть друг, мастерски подделывающий паспорта, но в нашу первую встречу, признаюсь, Алекс меня разочаровал. В Париже, после исчезновения моей подруги Лианны, мой любовник под прикрытием Рено отправил ее паспорт Алексу, и тот заменил ее фотографию на мою. С такими документами мне лежала прямая дорога в тюрьму, но Алекс совершенно не удивился, когда через некоторое время я заявилась к нему собственной персоной и попросила сделать еще один паспорт. Он был настоящим мастером своего дела, истинным профессионалом, но вот жилье его оставляло желать лучшего. Сидя в ночном поезде из Парижа в Амстердам, я представляла себе мастерскую, освещенную башню, подвал или каморку, в которую попадают через запутанную сеть коридоров в духе логова Фейгина, где трудятся согнувшиеся в три погибели над столами мастера с пинцетами и лупами. На самом деле Алекс оказался моложавым бородатым отцом семейства в жутких джинсах в обтяжку, которые ему были совсем не по возрасту, и в высоких кедах. Жил он в симпатичном домике XIX века в одном из престижных пригородов Амстердама, а делами занимался в свободной комнате.

Светская болтовня в подобных ситуациях представляет собой совершенно абсурдный социальный ритуал, но мы с Алексом послушно созерцали чашки с чаем без молока, сидя на его кухне, выкрашенной краской «Фарроу энд Болл», и обменивались ничего не значащими фразами насчет того, где провели лето. Такие безобидные беседы я могла бы вести со своим поставщиком кокаина. Потом мы поднялись на второй этаж, я встала перед закрепленной на стене скрытой камерой, но прежде, чем сделать снимки, Алекс спросил:

— А сколько раз мы уже это делали?

— Два, то есть три, если считать этот.

— Уверена? — спросил он, на мгновение оторвавшись от камеры и перестав настраивать резкость.

— Ага.

— Ладно. Так, только никаких улыбочек! — скомандовал он, и я вспомнила, что в прошлый раз он пошутил точно так же.

Оборудование Алекс хранил в трех квадратных стальных шкафах. Я понятия не имела, что именно он там делает, но внутри что-то успокаивающе жужжало, пока он копировал предоставленные мной данные.

Умельцы вроде Алекса обычно собирают фальшивые паспорта из элементов украденных документов. Рынок для этого товара просто огромный, если вы, конечно, знаете свое дело. Информация о зоне — текст внизу паспорта, который считывается электронно, — должен соответствовать напечатанным данным, поэтому расстояние между знаками важно до доли миллиметра, толщина страниц должна быть абсолютно идентичной, никаких отгибающихся уголков, ни единой лишней капли клея. Последний раз Алекс сработал на славу, поэтому мне осталось только молиться, что к этому паспорту будет не придраться, ведь у меня на хвосте сидит сам Ермолов.

— Ну вот и все. Можешь забрать… Ну, скажем, в восемь. Устраивает? На старом месте?

— Конечно. Код от двери есть?

— Двести двенадцать бэ.

— И все будет хорошо?

— Ну если не будет, ты же окажешься в полной заднице, так? — профессионально, но немного вымученно улыбнулся Алекс.

Я протянула ему завернутую в салфетки пачку денег, он проводил меня до двери, вручил мне маленький ключ, и мы попрощались. Поначалу мне было интересно, что за место он использует для передачи готовых документов — может, врачебный кабинет или церковь никому не известной религии? — но в наше время все куда примитивнее, лучшее место для таких дел — очередной идиотский хипстерский бар. Если у тебя есть ноутбук — ты фрилансер, и точка. С этим ключом надо будет поехать на другой конец города и открыть зарегистрированный на чужое имя почтовый ящик. В восемь часов там меня будет ждать новый паспорт, а пока надо заняться Караваджо.

Окно моего жуткого номера было распахнуто настежь, с наступлением вечера в воздухе появился запах травы, раскаленного асфальта и гормонов. Такой чудесный осенний вечер в Амстердаме скрывает в себе огромный потенциал — сладострастные удовольствия района красных фонарей меня не особо возбуждали, да и к тому же я поняла, что у меня нет сил идти искать кого-то, хотя компанию здесь найти проще простого. Рейксмузеум уже закрылся. Может, выкурить косячок и немного расслабиться? Ну конечно. Посмотри правде в глаза, Джудит. Ты старая потаскуха и навсегда останешься одна! Хорошо, что мы это прояснили. Я зашла в ресторан малазийской кухни, хотя еще было рановато для ужина, села за столик и достала книжку. Еда была вкусной, но даже смазывание сосудов арахисовым соусом и пальмовым маслом не принесло мне радости. Даже не доев, я пошла бродить по каналам вокруг Лауриерграхт.

Говорят, что прогулка в быстром темпе — эффективный антидепрессант, но люди вообще много всякого бреда несут. Однако, бодро шагая по набережным, я вдруг ощутила какое-то изменение, мне как будто стало легче, как будто все, что я оставила в Венеции и других городах, небрежно упало с моих плеч и беззвучно ушло на дно одного из этих старинных изящных каналов. Теоретически у меня были все основания испытывать страх, просто мне никак не удавалось научиться удерживать тревожность на требуемом уровне. Я решила пожить спокойной жизнью, но вынуждена признать, что это далеко не так приятно, как мне казалось. Что делать, когда ничего делать не нужно? Я не из тех, кто может всерьез увлечься экстремальным виндсерфингом или покорять горные вершины, отдавая все доходы на благотворительность. Сплин, может быть, и романтичное расстройство, но менее скучно от этого не становится.