Книга Стокгольм delete - Йенс Лапидус

На следующий же день кто-то умудрился наложить кучу в его тарелку.

Еще через день: кто-то вроде бы нечаянно наступил ему на ногу так, что сломал большой палец и предплюсневую кость.

На третий день сомнений не осталось: ему подложили в матрас здоровенную иглу.

Наконец собрались в камере у Тедди. Луке, Тедди, Салах и двое его подручных. Тедди считался в тюрьме авторитетом – и солидный срок, и могучая фигура внушали интернам уважение.

Сошлись вот на чем: Луке переводит Салаху пять тысяч на тюремный счет, и его оставят в покое.

Тедди поначалу решил, что Луке будет на него дуться – но вышло наоборот. С этого дня более преданного друга у Тедди не было.

– Привет, малыш! – восторженно заорал Луке в трубку, едва услышав его голос.

– Привет, дружок. Мне надо тебя кое о чем спросить. Помнишь, ты проверял для меня Матса Эмануэльссона?

– Я помню все, малыш. Ты же знаешь… я помню все, а ты? Ты помнишь ли?

– Что-то он не выходит у меня из головы. Можешь пошустрить еще разок? Не состоял ли он в какой-нибудь… сети, или… ну, ты понял.

– Проверю с приличествующим рангу заказчика вниманием.

Луке… как всегда. Весел и необидно ироничен. Славный парень.

Тедди опять поехал к Сесилии. Попросил разрешения осмотреть комнату Беньямина. Спросил, слышала ли она что-нибудь про «Топстар».

– Была бы рада вам помочь, – пожала плечами Сесилия. – Но увы – не знаю, о чем вы. Не имею ни малейшего представления. Вообще ничего не знаю, что касается второй жизни моего бывшего мужа. Жизни игрока.

Он продолжал спрашивать. Друзья Матса, его шефы, коллеги… Сесилия знала не так много, но все же назвала несколько имен.

А когда он попросил ее рассказать все, что она знает о похищении, она демонстративно отвернулась к плите и стала возиться с кофейником.

– Не хочу возвращаться к этой теме, – коротко бросила Сесилия, не оборачиваясь.

Убедить не удастся. Перед уходом Тедди все же спросил, нельзя ли осмотреть кладовку в подвале.

– Это еще зачем?

– Поймите, я знаю, что виноват перед вами, но сейчас я ничего так не хочу, как помочь. Чем могу. Помните, в пакете у Беньямина мы нашли кое-что интересное. И я подумал, что в кладовке…

– Хорошо. Только имейте в виду: в этом доме ни у кого нет такой большой и такой захламленной кладовки, как у нас. Дети отказываются ее разобрать. Так что… пеняйте на себя. Это не кладовка, а ностальгический музей. Даже не сам музей, а запасник.

Он спустился в подвал и тут же понял – Сесилия права. Кладовка огромная, а хаос – как до сотворения мира. Жуткий беспорядок. Как и везде, огорожена металлической сеткой, и даже снаружи можно понять, что работы здесь не на час. Зимняя одежда, кимоно для карате, коньки, гидрокостюм, мешки с землей и абажуры. Его всегда поражало: сколько барахла умудряются свенссоны[41] накопить за свою жизнь. Люди-белки, бессмысленные собиратели. Бесчисленное количество сумок с надувными игрушками для бассейна. В одной из них он нашел старую каску, по-видимому, со времен войны, и коллекцию боевых ножей. Отдельно, в картонной коробке, лежал пневматический пистолет.

Он спросил Сесилию – откуда эти милитаристские игрушки.

– Беньямин, – слабо улыбнулась она. – Он увлекался этим лет в четырнадцать.

Тедди постарался выстроить логическую цепочку. Похищение… подонки, охотящиеся за компьютером… демон игры, поглотивший душу Матса… павшее на Беньямина подозрение в убийстве. Ничего не выстраивалась. Голова была пуста, как стакан в буфете.

Он извинился за беспокойство и поехал домой.

Ближе к вечеру позвонил Луке.

– Привет, красавчик. Это я.

– Нашел что-нибудь?

– Не то чтобы нашел… но прежней уверенности у меня нет.

– Как прикажешь понимать?

– Не уверен, что Матс запутался в какой-то… как ты сказал, сети, но я нашел звенья к довольно мерзкой сети педофилов. Так что часть из того, что я тебе сказал тогда, беру назад. С приличествующими случаю извинениями, – повторил Луке свою любимую формулу. – Не исключено, что похищение заказали именно эти гады.

– О’кей, спасибо… А можно что-то узнать поподробнее?

– Нужен доступ к компьютеру. Или к винчестеру с копиями.

– Понял. Во всяком случае, ясно, что они… собственно, мы охотились не за баблом, а за его компьютером.

– Скорее всего, да. Но я уже принес приличествующие случаю извинения. Бывает, поторопился с выводами.

– Хорошо, Луке. Извинения приняты. Но еще одна просьба… «Топстар». Есть в Стокгольме игровой клуб с таким названием или нет?

Луке почмокал губами.

– Это уже ближе к моей епархии, малыш. И не так противно, как этот засранный садистской поганью компьютер. Поищу в Интернете. Эти ребята не очень охотно светятся в Сети, но попробую…

16

«Риш». Классический, стильный, для серьезных людей. Лучший ланч-ресторан в Стокгольме с незапамятных времен, а по вечерам – бар. И не просто бар, а бар numero uno.

– Ты похожа на мумми-тролля, Пиппа, – сказала Йоссан и обняла ее.

– Это еще почему?

– Бледная, как йогурт, белая, как сметана. С тобой все в порядке? По виду не скажешь.

Эмили и Йоссан не виделись несколько дней.

Эмили: неожиданная работа в адвокатуре – приказано подготовить сервисные договоры для телефонных операторов.

Йоссан: увязла в марафонских переговорах между «Кросс Порт Динамик» и неким мегариск-капиталистом, рвущимся купить серьезный пакет акций. Капиталист – клиент «Лейонс». Целую неделю просидела в Люксембурге и воевала по восемнадцать часов в сутки, отстаивая интересы холерического заказчика, который к тому же был моложе ее.

Эмили, собственно, никогда не чувствовала себя уютно в «Рише», но Йоссан – как дома. Поцеловала в щечку метрдотеля, поправила на плече сумочку «Хлое» и прошла к столику такой походкой, будто ресторан принадлежит ей.

Над стойкой, разделяющей ресторан и бар, полукругом развешаны сияющие бокалы кверху ножками. Похожий на пожилого мушкетера Андерс Тимелль[42] бегает и целуется со всеми подряд.

На улице еще светло, но шум в зале на полуночном уровне.

Эмили обвела глазами зал. Много знаменитостей, завсегдатаев «Риша». Магнус Уггла. И, разумеется, Дуглас Кройгер, самый младший совладелец «Лейонс».

– Как ты? И как там в Люксембурге?