Книга Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - Барри Майлз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В июле, вскоре после того как Аллен вернулся в Нью-Йорк, Лоуренс Ферлингетти навестил Грегори в комнате номер 41, узкой комнатке на верхнем этаже Бит Отеля. Для Ферлингетти, крупного человека, было сложно миновать последний крутой поворот лестницы, чтобы добраться до двери Грегори, сплошь покрытой нацарапанными посланиями, преимущественно от девушек, он был вынужден напрячь руки и ноги. Несмотря на то, что Грегори еще не закончил работу, Ферлингетти решил опубликовать «Бомбу» Грегори как листовку, согласившись, что шрифт будет собран в форме ядерного гриба, как того хотел автор. Ферлингетти двойственно относился к «Бомбе», как двойственно относился и к «Власти», и написал ему об этом. Грегори переслал письмо Аллену, который написал Ферлингетти, что очень рад, что City Lights выпустит поэму. «Я не понимаю, почему ты думаешь, что Грегори двойственно относится к „Бомбе“ и „Власти“. Ведь его прямота и есть фишка этих произведений, и именно поэтому они сейчас и интересны. Он действительно любит „Бомбу“. Почему бы и нет?.. Ненавидеть бомбу, как говорится в поэме, — значит показывать свою слабость перед ней». Это была позиция Керуака, принимающего все, что происходит в мире. Позднее Аллен изменил свою точку зрения и принялся активно выступать против ядерного оружия. City Lights выпустило «Бомбу» в виде листовок тиражом 2000 экземпляров и быстро распродала ее — отличная штука, чтобы повесить на стену.
Вдохновленный успехом Аллена с City Lights, Грегори был огорчен отказом Ферлингетти напечатать его новые стихи, но все его недовольство исчезло, как только их согласился напечатать Джеймс Лафлин, владелец и главный издатель New Directions, самого престижного издательства авангардной литературы в Соединенных Штатах. В интервью Роберту Кингу Грегори сказал: «Это не я бросил Ферлингетти, это он бросил меня. Понимаете, в „Дне рождения смерти“ я написал стихотворение „Власть“. В той книге есть и „Свадьба“ и еще несколько отличных стихов. Но Ферлингетти счел ее фашистской; он не понял, что я играл со словом „власть“. Я сказал: „А почему бы поэту не поиграть с этим словом, не показать его значения?“ — написал в New Directions и спросил: „Эй вы, вы, которые публиковали Паунда и Рембо, вам нравятся длинные стихи?“ Ведь „Армия“, „Власть“, „Полиция“, „Свадьба“ — это были стихи, в которых было только одно длинное слово, состоящее из других слов. Лафлин ответил: „Конечно“ — и взял книгу». «День рождения смерти» вышла в издательстве New Directions 31 марта 1960 г., и его перепечатывают до сих пор.
«Одно время Аллен и Грегори читали вслух то, что написали за день, — вспоминал Жан-Жак Лебель. — Мы не могли сходить в ресторан без того, чтобы Грегори, предварительно напившись или обдолбавшись, не залез на стол и не начал читать „Бомбу“ или „Свадьбу“. Я тогда устраивал много литературных чтений, и мне это, конечно, нравилось, но вот хозяева ресторанов поднимали бузу».
Друзья-писатели
Я превращаю сказанное слово в написанное. Одним движением.
Несмотря на то что многие обитатели Бит Отеля жили почти в полной изоляции от жизни французского общества, войны не заметить было невозможно. Ситуация в Алжире казалась неразрешимой. После многих лет взрывов, терроризма и дипломатических переговоров Франция дала независимость и Марокко, и Тунису. Естественно, что алжирцы хотели того же, и движение за независимость пользовалось огромной поддержкой. К сожалению, в Алжире жил один миллион французов, их называли колонами или колонистами, и их семьи жили там уже многие поколения. Они составляли лишь десять процентов от населения, но именно они управляли страной и имели большинство в местном парламенте. Когда алжирским колонам показалось, что Франция может уступить в борьбе за независимость, они стали угрожать, что сами могут объявить независимость от Франции и будут сами управлять государством. Французские военные поддерживали колонов против правительства, политическая ситуация была очень нестабильной. На улицах Парижа постоянно собирались большие демонстрации, по всему городу взрывались бомбы. Полицейские ходили по улицам по двое с автоматами, полиция и правительство контролировали возможный размах интеллектуальных дискуссий. Франция была готова к военному перевороту, который могли осуществить правые. Ситуация была похожа на ситуацию в Германии в 1933 г. В апреле издательство «Полночь» опубликовало «La Question» Генри Алана, где описывались пытки, которым армия и полиция подвергали алжирцев; вступление написал Сартр. Издание сразу же было перехвачено полицией и запрещено.
Аллен Гинзберг внимательно следил за ситуацией, он писал отцу длинные шести-семистраничные письма, в которых рассказывал, что происходит. Он сообщил, что встретил французского инженера, «который стучал кулаком по столу и орал: „США никогда не получит французской нефти из Сахары! Вот из-за чего вся война! Франция должна оставить при себе эту нефть или умереть как нация!“ Он свирепо глядел на меня — лицо, искаженное от гнева, — типичный французский буржуа — вот что я имею в виду, когда говорю о психозе буржуа. Вот он: бьющий по столу, кричащий о нефти и проклинающий арабов. Именно с этим приходится встречаться арабам — с миллионом злых колонистов с ружьями». Каждый день ситуация менялась, и хотя Аллен и Грегори не оставались равнодушными, они строили планы по поездке в Лондон, а Грегори намеревался стать великим писателем.
Они приехали в Лондон 6 мая, и Аллен показал Грегори достопримечательности. У них, как обычно, не было денег, и как-то в полночь они оказались на Пиккадилли голодные и без гроша в кармане. На вечеринке они познакомились с продавцом книг и издателем Дэвидом Ачером, и в отчаянии Аллен позвонил ему. Все книжные магазинчики Ачера прогорели, потому что у него была привычка раздавать деньги нуждающимся писателям, как правило, это были пятифунтовые билеты, которые он клал в спичечные коробки, чтобы избежать ненужных вопросов, и раздавал приятелям. Он приехал, накормил Гинзберга и Корсо ужином и «на благо поэзии» оставил им немного денег. «Партон Пресс» Ачера первой напечатала Дилана Томаса, Джорджа Бейкера и Дэвида Гаскойна. Он познакомил Алана и Грегори с Бейкером, который отвез их во Французский паб, «Карету и лошадей», «Таверну Фитцроя» и во все пабы Сохо и Фицровии, где часто собирались английские литераторы. Здесь их слух услаждали своими историями Дилан Томас, Джулиан Макларен-Росс и многие пьющие писатели и поэты 1940-х. Аллен рассказывал Люсьену Карру: «…Большую часть времени мы голодали, все угощали нас выпивкой, но никто не предлагал еду, а у нас не было денег, иногда мы ночевали на Пиккадилли, у нас не было денег на такси. Подземка закрылась, у водителей автобусов забастовка, мы голодны…»
Как и обещал, Дом Морес организовал для них чтения в Оксфорде, сначала в богословском колледже, в котором учился сам, потом в Новом колледже и других. Они пили чай с У. Оденом, который показал им Церковь Христа. Пару дней назад они сами с путеводителем уже были там, но очень вежливо назвали его экскурсию самым интересным событием за всю поездку. Грегори спросил: «Птицы шпионят?» Удивленный Оден ответил: «Нет, не думаю. Для кого они будут шпионить?» «Для деревьев», — ответил Аллен.
Уходя, они попытались поцеловать край его одежды, в случае с Оденом это был край брюк. Шокированный, Оден больше не общался с ними.
