Книга Александр Коротков - Теодор Гладков

Все эти месяцы Сталин искал нового человека, который в глазах населения не был бы причастен к массовым репрессиям в масштабах всей страны, чтобы осуществить порученную ему деликатную миссию. Нужно было, чтобы тень подозрения не пала на главного виновника народной трагедии — Сталина.

Идеальной фигурой на этот пост оказался Лаврентий Берия, фактический наместник Грузии, имевший опыт и чекистской, и партийной работы. Берия был умен, хитер, тактичен (в переводе на житейский язык — ловок), предан ему, Сталину. К тому же — и это имело огромное значение — без связей и опоры в Москве. Значит, будет целиком зависеть только от него, Сталина…

22 августа 1938 года первый секретарь ЦК Компартии Грузии Л. Берия был назначен первым заместителем наркома НКВД. 8 сентября от этой должности был освобожден М. Фриновский. Многолетний начальник погранвойск был назначен… наркомом Военно-Морского Флота! Впрочем, ненадолго.

29 сентября Берия стал и начальником Главного управления государственной безопасности НКВД, несколько ранее ему присвоили звание комиссара госбезопасности первого ранга. Его заместителем по ГУГБ назначили давнего сослуживца В. Меркулова, которому присвоили звание комиссара госбезопасности третьего ранга.

Того же 29 сентября была объявлена новая структура НКВД СССР.

В Главное управление государственной безопасности вошли следующие отделы:

— 1-й отдел (охрана правительства);

— 2-й отдел (секретно-политический);

— 3-й отдел (контрразведывательный);

— 4-й отдел (особый);

— 5-й отдел (иностранный);

— 6-й отдел (военизированных организаций);

— 7-й отдел (специальный).

9 декабря 1938 года в газетах было напечатано официальное сообщение: «Тов. Ежов освобожден, согласно его просьбе, от обязанностей наркома внутренних дел с оставлением его Народным комиссаром водного транспорта.

Народным комиссаром внутренних дел СССР утвержден тов. Л. П. Берия».

Начальником ГУГБ стал В. Меркулов; комиссар госбезопасности третьего ранга В. Деканозов — начальником 5-го и 3-го (по совместительству) отделов; старший майор госбезопасности Б. Кобулов — 2-го отдела. Оба прибыли с наркомом из Грузии.

10 апреля 1939 года Ежов был арестован по ставшему традиционным обвинению в заговоре, шпионаже в пользу иностранных разведок, подготовке терактов против руководителей партии и правительства и даже… гомосексуализме (в Сухановской тюрьме из него выбили признание и в этом грехе). Через пятнадцать лет слово в слово это обвинение будет предъявлено и Берии. Правда, его, известного всей Москве своими любовными похождениями исключительно с женщинами, обвинить в мужеложестве не решатся.

Конечно же «кровавый карлик Тьер» (так назвала его разведчица Раиса Соболь, хватившая и сама лагерей, и ставшая впоследствии известной писательницей Ириной Гуро) никогда не был шпионом ни Польши, ни Германии, ни Англии, ни тем более Японии. Никогда он не планировал свержения Сталина, не готовил на него теракта во время демонстрации на Красной площади 7 ноября 1938 года.

История повторилась. Примерно такие же обвинения были предъявлены раньше Генриху Ягоде. Там тоже фигурировал шпионаж, организация убийства в Ленинграде Сергея Кирова, подготовка теракта на других вождей. (Совершенно бредовый эпизод, придуманный следователями: Ягода, в далекой юности аптекарский ученик, якобы пропитывал сулемой шторы в кабинете Ежова, чтобы тот отравился ядовитыми испарениями. Однажды на процессе Ягода, не выдержав, мрачно буркнул, что если бы он был шпионом, то иностранные разведки могли бы распустить свои кадры…)

Обвинить Ежова открыто в его настоящем преступлении — руководстве массовым террором, унесшим жизни сотен тысяч людей и обрекшим миллионы на медленную гибель в далеких и ближних лагерях, — никто не решился, иначе неизбежно вылезла бы наружу правда о руководящей и направляющей роли в геноциде собственного народа ВКП(б) и ее вождя Сталина[37].

Впрочем, все эти фантазийные пункты изобретались не для публикации, а лишь для вынесения приговора Военной коллегией Верховного Суда СССР. Открытого процесса, разумеется, не было. Ежова без огласки расстреляли 4 февраля 1940 года. Такая же участь постигла заместителей и ближайших сподвижников наркома: Михаила Фриновского, Матвея и Бориса Берманов, Станислава Реденса[38], Леонида Заковского, Семена Жуковского, Александра Радзивиловского и других. Лев Вельский был приговорен к длительному сроку заключения, но расстрелян по приказу Берии осенью 1941 года. Михаил Рыжов под следствием умер в тюрьме.

Тогда же, с явной подачи «Самого», было пущено в оборот дожившее и до наших дней словцо «ежовщина»… Был, мол, такой Ежов, совершил много преступлений, мудрый Сталин его за это наказал (так сам вождь выразился в разговоре с авиаконструктором Александром Яковлевым). Теперь ежовщина кончилась… Примечательно еще и то, что и в те, и в последующие годы, когда людей сажали за самый невинный анекдот или шутку, в которых непочтительно звучала фамилия Сталина, за употребление на людях вкупе с самой что ни на есть «ненормативной лексикой», а попросту матом, за слово «ежовщина» не сажали никогда. Оно было клапаном, в который дозволялось народу выпускать пар недовольства арестами, лагерями, расстрелами…

Примерно в те же дни ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР принимают ряд постановлений, прямо касающихся работы НКВД, в том числе постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 года.

Сообразительный Берия сразу понял, что от него требуется, что нужно сделать незамедлительно, к тому же так, чтобы об этом узнала вся страна. Для этого в НКВД давно уже была разработана система распространения нужных «для дела» слухов.

В течение последующего 1939 года из лагерей было освобождено 223 тысячи 800 человек, еще 103 тысячи 800 вернулись из колоний-поселений. В числе освобожденных военачальников были будущий Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский, будущие Герои Советского Союза генерал армии Александр Горбатов и вице-адмирал Георгий Холостяков; академик и адмирал Аксель Берг, академик Лев Ландау…

Общее число освобожденных, однако, вряд ли превышало десять процентов от тех, кто продолжал оставаться в тюрьмах и лагерях, большинство до самой смерти. Продолжались и расстрелы ранее осужденных. Происходили и новые аресты, правда, не в таком количестве, как при Ежове. Так, с 21 февраля по 14 марта 1939 года только в Москве по приговорам той же Военной коллегии были расстреляны 413 человек. При новом хозяине Лубянки погибли видные партийные и государственные деятели С. Косиор, П. Постышев, В. Чубарь, В. Антонов-Овсеенко, первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Косарев (его арестовывал лично Берия), бывший нарком Военно-Морского Флота П. Смирнов, бывший нарком торговли М. Смирнов, Маршал Советского Союза А. Егоров, командарм первого ранга И. Федько — один из четырех военачальников, награжденных в Гражданскую войну четырьмя орденами Красного Знамени. По-прежнему сидели гениальный биолог академик Николай Вавилов (умер в 1943 году в тюрьме) и Сергей Королев, были казнены крупнейший писатель Исаак Бабель, великий режиссер Всеволод Мейерхольд, знаменитый журналист Михаил Кольцов.