Книга Юрий Звенигородский - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский)

Такое последовательное поведение Юрия на самом деле сыграет положительную роль. Оно не возбудит возможные смуты, поспособствует укреплению Московского государства, но сыграет в некотором роде роковую роль в судьбе самого Звенигородского правителя. Ибо «человеческая» история (и Софья Витовтовна, например, это хорошо знала) подсказывала простую формулу поведения для борющегося за власть наследника: бери то, что положено, сразу, не раздумывая и не обращая внимания на жертвы. Если для этого нужно убить, даже своего родственника, пусть и брата — то сделай это. Опаздывающий — не только проигрывает, но и сам может стать жертвой.

* * *

Мы теперь, по прошествии веков, уже знаем, что князь Василий пользовался военными услугами брата Юрия недолго. Полководческие успехи Звенигородско-Галичского правителя, его победы, его умение управлять войсками настолько пугали великого князя, что он быстро отказался даже от участия звенигородцев в некоторых баталиях. Слишком много славы и богатства досталось этому везунчику — Юрию. И почему-то он не очень любил столь близкую для Василия Литву, к союзу с которой призывал митрополит Киприан.

А тут еще и очень авторитетный и сильный духовный наставник появился в Звенигороде, где уже не стало епископа Даниила. Пришел игумен из Троицы — Савва и основал свой новый монастырь, да прямо почти у стен Москвы, на важнейшем западном направлении, у старой Смоленской дороги. Рядом появилась новая крепость, возведенная Юрием. В Галиче строится еще одна, да какая! Относительно же Саввы — никто из сыновей Дмитрия Донского не мог тогда «похвастать» таким духовным советчиком. Сергия Радонежского уже не было, а многие ученики его разошлись по разным местам, основывая свои монастыри. Некоторые из них общались духовно с именитыми князьями, но на расстоянии, часто лишь с помощью переписки. Здесь же, в Звенигороде, под самым боком Москвы, складывалось мощное содружество двух сильных духом людей. Что можно было от этого ожидать?

Князь Василий не преминет подготовить, на всякий случай, подобные же грамоты и с другими своими братьями — Андреем и Петром Дмитриевичами. Они содержат похожие положения, но в «облегченной» форме. Аналогичная его грамота того времени с самым младшим братом — Константином — не сохранилась.

До нашего времени дошла «новая» (значит — не первая) грамота, которая была подписана, видимо, около 1401— 1402 годов. То есть после женитьбы Юрия Дмитриевича, когда станет ясно, что Звенигородский князь может также заиметь своих наследников — потенциальных наследников и всего великого княжества (да у него уже родился сын Иван). Вот почему для Василия нужны были дополнительные союзники.

Этот документ можно прочитать в едином сохранившемся списке XV века, в котором также находится договор-докончание Василия Дмитриевича с великим князем Рязанским — Федором Ольговичем. Грамота с ним подписана 25 ноября 1402 года, и ее составление было связано с тем, что возникала необходимость подтверждения отношений Рязани и Москвы после кончины князя Олега. Того самого, который защищал Смоленск и являлся по жене близким родственником князя Юрия Звенигородского. В те же времена была подписана и еще одна грамота Василия с известным уже нам князем Владимиром Андреевичем. Споры все еще продолжались.

Мы знаем этот документ под названием «Грамота докончалная великого кназя Василья Дмитреевича с меншею братьею, со князем Ондреем Дмитреевичем, новая». Она дает нам краткое и точно представление о том, как формулировались основные положения подчинения удельных князей — своему сюзерену, великому князю. Именно по этой причине — краткости и точности формулировок — мы приведем почти полностью текст договора, отдельные положения которого, можно сказать, стали даже расхожими поговорками.

Подписание благословляли еще здравствующие митрополит Киприан и «матерь наша» — великая княгиня «Овдо-тья», вдова Дмитрия Донского. Братья «целовали крест межу собя по любви, без хитрости» о следующем (мы разбиваем текст на некоторые «блоки», для удобства восприятия основных положений).

«Быти нам заодин, и до живота.

Хто будет друг тобе, князю великому, то, господине, и нам друг. А хто будет, господине, тобе недруг, то и нам недруг.

А тобе, господине, князь великы, не канчивати без нас ни с кем. А нам, господине, без тобе не канчивати ни с кем, ни ссылатися».

Данные положения для читателя уже понятны. Речь идет о дружбе и обещании ни с кем более не вступать в подобные отношения.

Продолжим чтение.

«А тобе, господине, нам, князь великы, держати во отца нашего место, великого князя.

А тобе, господине, князь великы, так же нас держати в братстве и в чести, без обиды. А нас ти, господине, жаловати и печаловатися нами и нашими вочинами…»

Здесь мы видим обычное подтверждение братьев в том, что они признают Василия своим сюзереном — великим князем.

Но вот затем мы замечаем прелюбопытную вещь.

«А в Москве жити, господине, по душовной грамоте отца нашего, великого князя».

Братья вполне понятно — ссылаются на завещание Дмитрия Донского, как на главный первоисточник их прав и прав Василия. Но далее они вдруг словно «оговариваются».

«А чем тя благословил отец наш, князь великыи, — написано в грамоте, — в Москве, и с Коломною с волостьми, и всем великым княженьем, или что еси собе примыслил, и того нам всего под тобою блюсти, а не обидити, и под твоими детми, так же нашим детем (здесь и далее выделено мной. — К. К.-С.)».

Мы видим, что удельные князья и братья Василия (Можайский князь Андрей Дмитриевич и Дмитровский — Петр Дмитриевич) признают возможность продолжения великого княжения не только самим Василием, но и его детьми, которые уже заранее, по данному договору, будут над их детьми. Вот, видимо, для чего и нужна была в первую очередь данная грамота князю Василию.

В подтверждение данной формулировки мы читаем продолжение текста.

«А по грехом, господине, Бог отведет по нашим тобя, а нам, господине, того всего так же под твоею княгинею и под твоими детми блюсти, а не обидети. А быти с нами заодин».

Мы видим, что уже рассматривается вариант возможной кончины Василия Дмитриевича. И пусть даже это вполне обычный раздел подобного рода грамот, но и он наводит на мысль, что по какой-то причине великий князь уже думал о возможном исходе. Что могло бы стать причиной для этого? Болезнь? Ордынские проблемы, закончившиеся затем нашествием Едигея? Или странные взаимоотношения и обязательства перед литовскими родственниками и «литовской партией»?

Известно то, что с этих времен Василий начнет составлять также свои завещания — духовные грамоты, которых было несколько. Он все время словно бы готовился к смерти. И все время менял тексты для своих преемников. Но главное — он в каждой такой грамоте словно бы забывал имя своего брата — Юрия Дмитриевича. Звенигородский и Галичский князь не попадал в число его наследников.

Но об этом подробнее — в следующих главах. А сейчас братья Андрей и Петр расписывались и под другими, обычными нормами взаимоотношений того времени.