Книга Ночь оборотней - Гарри Тертлдав

В тот день по дороге она почти с ним не разговаривала, а большей частью слушала байки Вэна, а тот готов был травить их часами. Все попытки Джерина присоединиться к беседе с вежливой холодностью отвергались. В конце концов он сдался, чувствуя себя слегка обиженным и одиноким. Губы его кривились в кислой ухмылке. Ибо кому-кому, а уж ему-то было распрекрасно известно, что причиной холодности гордячки являлся его несвоевременный пыл.

Следующее утро началось приблизительно так же, как закончился предыдущий день. Джерин и Элис держались друг с другом настороженно-вежливо, а Вэн, не замечавший возникшего напряжения, тем временем громко распевал непристойную песенку, позаимствованную им у трокмуа. Так продолжалось до тех пор, пока они не добрались до реки Прантер, которая, подобно остальным рекам, брала начало в предгорьях Керс и затем впадала в Великое Внутриземное море.

Через реку был переброшен мост, стоявший на восьми каменных колоннах. С деревянным настилом из крепких бревен, которые при надобности легко было убрать, дабы задержать продвижение возможных захватчиков, этот мост ничуть не походил на хрупкое магическое творение. Напротив, судя по виду, он мог простоять не одну сотню лет.

Вэн окинул сооружение восхищенным взглядом.

— Экая красотища! Тут уж точно задницу не промочишь.

— Это, наверное, один из самых знаменитых мостов в империи, — улыбнулся Джерин.

Мост через Прантер также всегда его восхищал.

— Он называется «Месть Далассеноса».

— Почему, капитан?

— Далассенос был главным архитектором Орена Строителя. Он спроектировал этот мост, но Орен захотел, чтобы на нем красовалось только его имя. Поскольку Далассенос был ситонийцем, император вообще не очень-то его жаловал, и эта история стала для архитектора последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он выбил на камне собственный стих, а затем покрыл его слоем штукатурки и высек на нем имя Орена. Через несколько лет штукатурка осыпалась и… в общем, смотри сам. — И Лис ткнул пальцем в сторону опоры.

— Для меня это всего лишь каракули. Я не читаю по-ситонийски, да и на других языках тоже.

Джерин ненадолго задумался.

— На элабонском это звучит примерно так:

Слой штукатурки — лишь маскарад.

Так что, Орен, поцелуй меня в зад.

Вэн расхохотался.

— Ха, ха! За это надо выпить. — Он пошарил в глубине повозки, извлек на свет бурдюк и шумно отхлебнул.

Дерзость Далассеноса подарила Джерину и улыбку Элис. Ее одобрение было для него гораздо дороже веселости Вэна.

— И что же случилось с Далассеносом, когда штукатурка осыпалась? — спросила она.

Вопрос был задан дружеским тоном, и Джерин понял, что прощен.

— Абсолютно ничего, — ответил он. — Штукатурка держалась на протяжении всей жизни Орена. Умер он бездетным, поскольку любил мальчиков. А его преемник возненавидел своего предшественника за то, что тот практически разорил империю бесконечными строительными работами. Он долго смеялся, узнав о проделке. И даже, несмотря на прижимистость, наградил архитектора мешком золота.

Когда они проезжали через мост, Джерин взглянул вниз, на чистые воды Прантер. Вдруг внимание его привлекла всплывшая к самой поверхности фигура, напоминающая человеческую. Он даже разглядел алые жаберные щели — по две с обеих сторон шеи пловца.

К западу от Великого Внутриземного моря лишь в Прантер имелись колонии водяных. Далассенос завез сюда этих рептилий из их родных ситонийских рек. Хитрый изобретатель знал, что камни и песок, движимые бурным течением Прантер, в конце концов размоют дно реки под опорами его моста так, что они обвалятся. Поэтому ему и понадобились водяные. Заметив какие-нибудь разрушения, они тут же все приводили в порядок.

В награду за это империя запретила людям рыбачить в Прантер и даже разрешила водяным колоть ослушников отравленными гарпунами. Говорили также, что Далассенос нанял какого-то волшебника, чтобы тот с помощью заклинаний навсегда наводнил реку рыбой. Так это или нет, Лис толком не знал, но водяные в Прантер благоденствовали вот уже более трехсот лет.

Неожиданно он услышал над головой крик орла. И, заслонив глаза от солнца ладонью, стал вглядываться в утреннюю дымку, пока не увидел его. Птица парила в воздухе, ее красноватое оперение сверкало на солнце. Ему вдруг подумалось, что перья птицы такие же рыжие, как усы трокмэ.

С этой мыслью в нем шевельнулось смутное подозрение.

— Вэн, как думаешь, смог бы ты подстрелить для меня вон того голубя-переростка? — спросил он, зная, что его сноровистый друг способен отправить стрелу гораздо дальше, чем другие лучники.

Чужеземец, прищурившись, взглянул вверх и покачал головой:

— Это все равно что заставить меня, размахивая руками, как крыльями, долететь до Фомора.

— Фомора?

— В смысле, Тайваза. Какая разница, как называть эту дурацкую быструю луну.

— Ты со мной уже два года, а все еще разговариваешь как трокмэ. — Джерин горестно покачал головой.

— Иди к черту, капитан. Что ты задумал?

Лис не ответил и, свернув к обочине, остановил повозку. Орел, кажется, никуда улетать не собирался. Джерин так и думал. Никогда в жизни он не видел рыжих орлов и был убежден, что над ними кружит творение Баламунга: летающий шпион. Он вылез из повозки и принялся сосредоточенно выискивать что-то в кустах.

— Что ты потерял, Джерин? — спросила Элис.

— Я ищу чихательную траву, — ответил он после безрезультатных поисков и тихонько выругался.

Около Лисьей крепости этой заразы было навалом. На севере она росла везде, заползая даже на пшеничные возделанные поля. Когда это растение цвело, те, кто чувствителен к разного рода пыльце, принимались чихать, у них затруднялось дыхание, глаза слезились, а лица распухали. Кроме того, в сушеном и растертом виде чихательная трава являла собой порошок, вызывающий страшный зуд. Дети быстро это усваивали. Лис до сих пор помнил, какую трепку задал ему его брат Дагреф за пару штанов, обработанных таким порошком.

Наконец он обнаружил хилый пучок чихательной травы, затаившийся под двумя большими кустами. Ее блестящие темно-зеленые листья нещадно обглодали жуки. Увидев на ней кисточку розовых соцветий, Лис возблагодарил Даяуса. Этого должно было хватить для задуманного им небольшого волшебства.

Снова и снова он мысленно прокручивал в голове заклинание, надеясь, что все еще правильно помнит его. Оно было довольно простым, доступным даже для начинающих магов. Отличный способ подшутить над растяпой. В колледже Чародеев новички быстро привыкали всегда быть начеку.

Взяв ветку чихательной травы в левую руку, он нараспев начал произносить заклинание, правой рукой проделав ряд незамысловатых движений, необходимых для совершения волшебства. Вся процедура заняла меньше минуты. Закончив, он посмотрел вверх, ожидая результата.