Книга Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс

Но есть и куда менее восторженно настроенная публика. Экологи заявляют, что дамба нанесет непоправимый, просто катастрофический ущерб окружающей среде и обществу в целом. Из-за дамбы в реке начнут скапливаться токсины, бытовые отходы и заводские сточные воды. Более полутора миллионов человек придется переселить с насиженных мест, полностью ломая их уклад жизни. А если плотину вдруг прорвет, то это будет настоящая катастрофа. Саймон Уинчестер в своей книге «Река в центре мира» (SimonWinchester «TheRiverattheCentreoftheWorld») даже высказывает следующую точку зрения: якобы китайские власти намеренно преувеличивают масштабы наводнений, чтобы оправдать строительство дамбы. Когда Уинчестер путешествовал вдоль Янцзы, то по радио передавали всякие ужасы о разрушениях, но сам он ничего такого не увидел.

В любом случае я не собиралась плыть до Трех ущелий, а хотела лишь проделать по воде небольшой участок пути. Мне казалось символичным прибыть в Шанхай на корабле, как некогда приезжали туда торговцы, а покинуть город на высокоскоростном поезде на магнитной подушке, который является вершиной развития технологии в Китае.

Я добралась до порта на такси. Если паром существует, то в порту я непременно обнаружу хоть какие-то следы. Водитель высадил меня на пустынной улице на краю города, которая показалась мне необитаемой и мокрой. Пара торговцев вяло предложила купить фрукты, еще мне попалась группа скучающих старичков, радостно закричавших «Хэллоу!».

Какое-то время я шла по улице в поисках шестого причала, откуда, как утверждал путеводитель, отправляется пассажирский паром. Номера с первого по пятый были обозначены цифрами, затем улица сделала крюк и уперлась в пустырь, миновав который, я оказалась на автомобильной парковке. Вдали виднелось какое-то большое здание. Вероятно, это и есть пассажирский терминал.

Я устремилась туда. Пятеро рабочих, заприметив меня, завопили:

— Хэллоу!

Я остановилась и обратилась к ним на китайском:

— Есть ли паром до Шанхая?

Сначала они удивились, что странное белое существо вообще умеет разговаривать, а уж каково было их удивление, когда они поняли смысл сказанного! Эти работяги вряд ли привыкли расшифровывать, что там мяукают иностранцы, это вам не администраторы в гостиницах, с которыми я общалась в последнее время.

Повисло молчание. Они смотрели на меня, а я — на них. Потом четверо рабочих быстро повесили головы, словно марионетки, которым кукольник ослабил ниточки, и начали изучать носки своих поношенных туфель, а пятый, самый смелый, пошел в мою сторону. Его лицо напоминало гигантский плод личжи — красное, грубое и в мелкую крапинку.

— Нету, — сказал он прокуренным голосом и яростно помотал головой. — Есть только паромы до города Ухань.

Честно говоря, в глубине души я даже испытала облегчение. Я все еще не до конца верила, что мне говорят правду, но решила, что сделала все от меня зависящее для обнаружения парома и теперь могу с чистой совестью поехать на новеньком чистом поезде, а не на старом вонючем пароме. Сэкономленное таким образом время можно провести на Хуаншань, но перед этим я поживу пару дней в знаменитом Нанкине, пускай он уже и не является столицей Китая.

По договору, подписанному здесь в 1842 году, Гонконг отходил Великобритании, а Китай открывал свои города для иностранцев. Именно Нанкин сделали своей базой тайпины во время восстания в 1850 году. В марте 1853 года здесь было создано так называемое «Небесное государство великого благоденствия», которое просуществовало аж одиннадцать лет. Тайпины выступали под предводительством весьма интересного персонажа по имени Хун Сюцюань: он верил, что приходится младшим братом Иисусу Христу и является Сыном Божьим, поскольку однажды во сне увидел старика с золотыми волосами и молодого человека, который обратился к нему «брат» и велел изгонять демонов. Хун считал своей миссией свергнуть коррумпированную маньчжурскую династию, чтобы править «чистым» Китаем, где не будет места опиуму, алкоголю, бинтованию ног, проституции и идолопоклонничеству. Восстание охватило шестнадцать провинций. В результате погибло около двадцати миллионов человек, прежде чем в середине 1860-х годов Цины не восстановили контроль над страной.

Но и это еще не все. Нанкин печально известен как место, где чинили зверства японские захватчики. В начале 1930-х годов политическая ситуация оставалась нестабильной, и этим воспользовались японцы, оккупировавшие часть территорий вплоть до конца Второй мировой войны. В Нанкине в декабре 1937 года всего за неделю японцы убили около трех тысяч мирных жителей. В мемориальном зале, посвященном так называемой «Нанкинской резне», лежат груды скелетов, а на стенах висят фотографии, на которых главные проспекты города, где ныне блестят витрины магазинов, буквально усеяны трупами. В экспозиции выставлена даже окровавленная одежда. Моего воображения не хватало, чтобы соотнести те жестокие убийства и сегодняшний процветающий Нанкин.

А еще в Нанкине похоронен Сунь Ятсен, в городском парке возвышаются памятная стела и мавзолей.

Сунь Ятсен много лет планировал свержение Цинской династии, но в итоге все получилось, можно сказать, случайно. В октябре 1911 года в Ухань группа недовольных офицеров, готовивших свое собственное восстание, по ошибке взорвала бомбу. У них было лишь два пути: покорно ждать ареста и жестокого наказания или же довести начатое до конца. Бунтовщики выбрали второе и в течение следующих суток взяли под контроль весь город. Случилось это в десятый день десятого месяца, и на Тайване до сих пор отмечают праздник двойной десятки. Буквально сразу же к восстанию присоединились соседние провинции, и многовековая династия Цин пала.

Что же касается Сунь Ятсена, то в этот момент его даже не было в стране, он находился в Штатах и якобы узнал о случившемся только из газет. Там же он прочел, что его рассматривают в качестве одного из претендентов на роль президента страны. В поисках поддержки Сунь Ятсен объехал Вашингтон, Лондон и Париж, но везде получил от ворот поворот. В декабре он вернулся в Нанкин. Республиканцы по-прежнему грызлись, не в состоянии выбрать президента, и кандидатура Сунь Ятсена стала компромиссным вариантом.

Спустя месяц Сунь Ятсен был вынужден оставить пост в пользу Юань Шикая, который через два года приказал арестовать своего предшественника. После фиаско второй революции Сунь Ятсен бежал в Японию. Несколько лет спустя он вернулся в Китай и был избран главой самопровозглашенного Кантонского правительства в южном Китае, хотя фактически в тот момент в стране царила анархия. После смерти Сунь Ятсена его сторонники раскололись на два непримиримых лагеря: партию Гоминьдан под руководством Чан Кайши и коммунистов. Сначала верх одержали гоминьдановцы, но после того, как в 1927 году они жестоко уничтожили пять тысяч шанхайских коммунистов, их противники собрались с силами и начали бороться за власть. Целых двадцать лет страна утопала в крови из-за стычек гоминьдановцев и коммунистов друг с другом и с оккупантами-японцами. После окончания Второй мировой японцы убрались восвояси, и в 1949 году коммунистам удалось одержать окончательную победу. Верхушка Гоминьдана перебралась на Тайвань, а коммунисты контролировали материковый Китай.