Книга Чёрный плащ немецкого господина - Галина Грановская

Павел пожал плечами.

— Просто давно не виделись.

— Черный какой-то стал, — неуверенно произнесла Елена.

— Какой был, таким и остался.

Она покачала головой, — нет, не был таким. Странно было бы, если бы она согласилась, никогда ни с чем не соглашалась, чтобы он ни сказал.

— Ну, что, идем? — Нетерпеливо оглянулся.

Но она словно примерзла, все стояла, продолжая во все глаза рассматривать бывшего мужа. Молчала, подыскивая слова.

— Пегий ты был, а не черный, — нашлась, наконец. — Красишься, наверное, для своей новой крали.

— Я?! Крашусь? — забыв о своем твердом решении не поддаваться на провокации, оскорбился он. — Да нет такой женщины, ради которой я стал бы уродоваться!

— Значит, угадала! Нашел кого-то! — торжествующе прищурилась Елена, нащупав знакомую колею для беседы. — И кто она? Какая-нибудь продавщица? Или ты, может быть, уже на уборщиц переключился? Сторожа, они, как правило, только с уборщицами и встречаются. Днем спят, как сурки, а на смену придут, там уборщицы полы намывают… или Варька кого-нибудь нашла?

Ленка не любила Варвару. Несмотря на то, что чем-то они были похожи, хотя Варвара институтов не кончала, а сразу после школы выскочила замуж. Хотя нет, Варька в целом была лучше Ленки. Добрее. И готовила хорошо. Елена же никогда его особо не баловала, а после того, как он лишился инженерской должности, вообще готовить перестала. Уходя к подругам или на работу, кричала: найди там себе что-нибудь в холодильнике! А холодильник в те времена чаще всего бывал пуст.

— Что замолчал?

Изо всех сил пыталась вывести его из равновесия. И он знал, почему. Потому что первой не догадалась подать на развод.

— А ты не изменилась, — поморщился. — Все такая же, языкатая.

— Да и ты, в общем, тоже, — со злостью парировала она и отвернулась. — Все такой же… недотепа. Ладно, идем разводиться. Куда идти-то — хоть узнал?

Зашли в здание. В нужный кабинет оказалась небольшая очередь. Прямо в коридоре стояло несколько столов, за которыми несколько пар, вглядываясь в образцы под стеклом, заполняли какие-то бланки. Не одни они расторгали брачные узы… Принимавшая их тетка проверила, все ли верно в их бумагах и велела прийти через месяц. Еще месяц ждать!

— А раньше нельзя? — поинтересовался он.

— Ему жениться не терпится, — ядовито объяснила Ленка. — Припекло мужику. Может быть, пойдете навстречу?

Надо бы сказать, что дура. Но он и на этот раз сдержался.

— Нельзя, — сухо отрезала тетка и склонилась над бумагами, давая понять, что прием окончен. — Положено месяц на размышление.

— Не везет тебе, — уже на крыльце еще раз поддела Ленка. — Ладно, пока. Обниматься не будем.

— Не будем, — согласился он и быстро сбежал по ступеням вниз.

Как будто ему некого обнимать. Достаточно большой выбор на сегодняшний день.

16

В то воскресное утро, которое они провели в ее спальне, он набрался, наконец, храбрости сказать то, что хотел сказать, как ему теперь казалось, буквально с первой встречи.

— Давай поженимся.

Майя сидела за туалетным столиком в нежно розовом пеньюаре и в такого же цвета тапочках с помпонами и красила ногти.

— Зачем? — спросила она, ничуть, казалось, не удивившись его предложению.

— Ну и вопрос… — Он встал с кровати, подобрался сзади и осторожно поцеловал ее в шею. — Ну, скажем, ты мне нравишься.

Она слегка отстранилась.

— Подожди, дай закончить, а то испорчу.

Сделав еще мазок, вытянула руку и полюбовалась собственной работой.

Он сделал круг по комнате и снова сел на кровать.

— Ты не ответила.

— Разве? — кокетливо приподняла брови.

Но взглянув на его хмурое лицо, вздохнула и перешла на серьезный тон.

— Ты мне тоже нравишься. Но это еще никак не повод, чтобы связываться с тобой на всю оставшуюся жизнь. Да и ты, думаю, если хорошенько поразмыслишь, не в восторге будешь от такой перспективы. У меня трудный характер.

Она принялась красить ногти на другой руке.

— Мне подходит. Я готов с ним мириться, и жить до конца своих дней, — натянуто улыбнулся он.

— Я не готова. И давай больше этой темы не касаться.

— Ясно, — кивнул он. — Мальчик для секса.

Майя вздохнула.

— Ну, что тебе ясно? И что плохого в том, чтобы быть мальчиком для секса, как ты выразился? И ради секса я не стала бы с тобой встречаться, если бы ты мне не нравился. Дело не в тебе. Как бы это объяснить? — отложила кисточку и повернулась к нему. — Просто я ничего не хочу менять в своей личной жизни. Меня все в ней устраивает, — она посмотрела Павлу в глаза. — И особенно то, что теперь выбираю я, а не меня. Сегодня мне нравишься ты, но нет никакой гарантии, что завтра не понравится кто-то другой. И что — каждый раз бежать в загс и ставить штамп в паспорте?

Просто ледяной душ.

— Цинично как-то звучит все это.

— При чем здесь цинизм? — поморщилась Майя. — Это жизнь. Штамп и все такое прочее — это важно для молодых, для тех, кто собирается жить вместе долгие годы, иметь общих детей, общий дом. А к чему нам жить на одной жилплощади, когда у каждого имеется своя, как говорил Жванецкий, «отдельная»? И детей я больше, как ты понимаешь, рожать не собираюсь. Ну, и зачем мне в моем возрасте эти цепи Гименея?

— Одиноко бывает одному… — пробормотал он, чувствуя себя нищим, клянчащим подачку у чужой подворотни. — Мало ли что в жизни случается.

— Ухаживать за тобой некому, — понимающе кивнула Майя. — Нужны крепкие женские руки, стирать, готовить, убирать.

— С этим я и сам как-то справляюсь, — пыхнул он негодованием.

— Значит, все и оставим, как есть, — подвела она черту, и принялась накладывать на ногти второй слой лака. — Семейное счастье мы уже проходили, и возвращаться к нему как-то нет желания. А вот что-нибудь съесть было бы совсем неплохо.

На этом разговор оборвался.

Он отправился на кухню готовить завтрак. По утрам Майя любила плотно поесть, поскольку днем ей это не всегда удавалось, а говорить с покупателями на голодный желудок никак нельзя, считала она. Кромсая колбасу для бутерброда, он пытался избавиться от чувства унижения и обиды. Хотя, кто он такой, чтобы обижаться? У него свой жизненный опыт, у нее свой. Пока он отсиживался за забором, тихо прозябая, она шагнула в самый водоворот, и жизнь трепала ее и учила быть осторожной и не брать на себя лишних обязательств, — и без того нелегко. Но если бы она меня все-таки любила, то перешагнула бы через все, не сдавалась обида. Ну, значит, не любит, возражал трезвый голос. А за что любить-то? Что он сделал такого особенного, чтобы заслужить ее любовь? Денег даже на свои нужды и то толком не зарабатывает.