Книга На расстоянии звездопада - Георгий Ланской

– Почему из-за меня? – орала она в ответ.

– Потому что скажут, что я тебе постукиваю. У меня и без того проблем – во!

Он чиркнул ребром ладони по горлу.

Ульяна, перед сдачей материала в номер, долго ревела, и все вспоминала несчастную Оксанку и ее ребенка, отданного Лешкиной матери. Лешку тоже было жалко, и за себя страшно.

– Я бы на твоем месте отказалась, – пророчествовала Гера. – Закопают тебя под асфальт, и фамилии не спросят. Ты что, не видишь, какие люди замешаны? Подумай!

Бросив это фразу в назидание, она ушла в крохотную каморку, служившую кухней, пить чай и думать над собственной статьей.

Ульяна тоже думала. Она не информировала, что уже предприняла определенные шаги, о которых не распространялась из суеверия: а вдруг не сбудется? В выходные, перед принятием решения, они с Танькой пошли на берег, где несколько дней назад нашли мертвую Оксанку. Там, где лежало тело, местные набросали целую кучу цветов, половину из которых уже смыло волнами. Глядя, как бултыхаются на волнах увядшие мальвы, тигровые лилии и васильки, Танька вдруг негромко затянула старую песню дрожащим голосом, поминутно вытирая слезы:

…Ах, васильки, василькиСколько вас выросло в поле.Помню, у самой рекиИх собирали для Оли…

Песня, идиотская, наивная, тогда показалась Ульяне некой данью убитой подруге, и она подпела полкуплета, а потом обняла сестру и заревела, думая, чем кончится эта мутная история, в которую были замешаны серьезные люди. Но волны, выбрасывающие на берег мертвые цветы, словно толкали ее на опасный, опрометчивый поступок.

Поздно вечером, заручившись поддержкой знакомой медсестры, Ульяна проникла в больницу и выпытала подробности убийства у главного действующего лица. Люди, как оказалось, были замешаны из самых верхов. Оксану, так некстати оказавшуюся в сквере, насиловали заместитель мэра и глава отдела образования. Сломавшийся в психушке полковник своих подельников сдал. Ульяна написала статью, но публиковать ее в местной газете не стала, отправив текст факсом прямо в столицу, припомнив мрачное пророчество Геры. Спустя два дня московская газета опубликовала скандальный материал о творящихся в провинции ужасах.

Месть Ульяну так и не настигла. Статья об убитой подруге стала ее лебединой песней, и вскоре она уехала покорять Москву, так и не дождавшись благодарностей от выпущенного на свободу Лешки Митрофанова, Фан-Фан Тюльпана, оставившего в застенках часть своей красоты, беззаботности и души, мгновенно постаревшего и, как выяснилось спустя столько лет, абсолютно несчастного человека.

Утром, когда она проснулась от ноющей боли в груди, ситуация ухудшилась. Матери опять не было, Танька и Каролина безмятежно дрыхли. Ульяна крадучись прошла в ванную и отодрала присохший к коже бюстгальтер, на черной чашечке которого виднелись бурые пятна. Так много крови не было еще никогда. Может, она, по многолетней привычке, спала на животе, хотя теперь старалась себя хотя бы как-то контролировать, но кому это во сне удавалось? Ульяна расплакалась, прижимая к лицу белье. Тянуть дальше было бессмысленно. Пора возвращаться, набраться смелости и узнать, что ей предстоит: рядовая операция или смертельный приговор.

Ей не приходило в голову, что все обойдется. В конце концов, согласно закону равновесия, счастливая жизнь не могла продолжаться вечно и рано или поздно должна была оборваться.

Золушка примерила хрустальный башмачок, вышла замуж, а потом сказка кончилась. Кто сказал, что дальше все было хорошо?

Принц мог начать ухлестывать за другой. Королевство прийти в упадок, а Золушка заболеть чем-то смертельным, от чего даже у всемогущей Феи не было противоядия. После бала сказка могла повернуть в другую сторону, где от радостного фейерверка не осталось бы ничего, кроме остывшего пепла. И ничего поделать с этим было нельзя.

Ульяна мрачно подумала, что в ее дальнейшем пребывании на родине нет никакого смысла. Лечиться – если, конечно, повезет, нужно было в Москве. К тому же, хотя ей не хотелось признаваться в этом даже себе, на родине, даже в квартире матери, окруженная привычными вещами, она чувствовала себя чужой и никому не ненужной. Отсутствие привычного бешеного ритма делало Ульяну еще более беспомощной и больной.

Приняв душ, она сварила кофе, налила в большую кружку, и, взяв телефон, вышла на балкончик, плотно прикрыв за собой дверь. Больше всего звонков и сообщений было от Лерки. Отхлебнув ароматную огненную жижу, Ульяна уселась на низенькую табуретку, и набрала номер подруги.

Лерка ответила не сразу, наверное, спала после ночного эфира, во всяком случае, ее «алло» прозвучало невнятно и смазано. Сообразив, кто на проводе, она заорала так, что Ульяна, поморщившись, отодвинула трубку от уха.

– Господи, наконец-то объявилась! Ты куда пропала? – взвизгнула Лерка. – Мы тут тебя чуть ли не в розыск хотели объявлять…

– Лерка, не ори, – попросила Ульяна.

– Ничего себе – не ори… Я уже хотела к Павлу Игнатьевичу обращаться? Помнишь моего знакомого фээсбэшника?..

Ульяна подумала, что только фээсбэшников, организованных неуемной энергией Лерки, ей и не хватало, отпила из чашки и строго сказала:

– Не надо никуда обращаться, я не терялась.

– Не терялась она… Ты где вообще?

Без особых эмоций она рассказала, что поехала на родину, которая встретила ее неласково, упомянула про недобрый прием бывших коллег. Лерка слушала и ахала, а потом, не выдержав, раздраженно рявкнула:

– На кой черт тебя туда понесло? Это же Замкадье, варварский край… И когда думаешь возвращаться? Ты ведь не собираешься остаться там навсегда?

– Я и сама думаю, что зря поехала, – мрачно призналась Ульяна. – Так что надолго не задержусь. С отцом повидаюсь и уеду… Теперь давай ты новости рассказывай. Что у нас плохого?

Кофе в кружке оставалось еще много, и она надеялась, что Леркиного монолога хватит как раз на то чтобы прикончить кружку, но подруга оказалась на удивление немногословна. Помолчав, она, старательно избегая упоминать о Сашке, кратко сообщила последние светские сплетни, а потом уныло добавила:

– Словом, ничего такого… Ну, уехала ты и уехала. Народ особо не кипишевал. В конце концов, лето, мало ли куда ты могла умотать, тем более, что ничем не обременена. Как ни прискорбно это сообщать, но никому до тебя дел нет. Сама понимаешь, джунгли, каждый сам за себя.

– Вот и хорошо.

– Чего же хорошего? – рассвирепела Лерка. – Ты понимаешь, что в таком духе продолжать нельзя? Выпадешь из обоймы и все, забудут моментально. Так что не дури, собирай манатки и первым паровозом обратно на хаус.

Ульяна не ответила. Лерка, приняв ее молчание за согласие, выдержала паузу, а потом небрежно добавила:

– Пятков тебя разыскивает. Причем довольно активно.

– Пусть разыскивает, – холодно ответила Ульяна. – Я не прячусь особо. Тем более от Пяткова. И уж точно не боюсь ни Олега, ни его прихехетников.