Книга Джинн - Грэхем Мастертон

Но недолго я смотрел на него. Мисс Джонсон, войдя в башню, закрыла за собой дверь.

— Что же нам делать теперь? — растерянно спросила Анна.

Профессор Кволт в высшей степени осторожно под ступил к двери и приложил к ней ухо.

— Думаю, подождем, — проговорил он шепотом. — Если сейчас откроем дверь и ворвемся в башню, мы испортим все дело. Похоже, мисс Джонсон контролирует ситуацию.

Я оглянулся и осмотрел коридор.

— Остается только надеяться, что это ненадолго, — сказал я. — Мои нервы натянуты, как струны.

— Все уже началось. Теперь уже недолго, от силы минут пять…

— О боже! — чуть слышно произнесла Анна.

Поначалу я не слышал ни звука. Я напрягал слух, пытался что-то уловить, и вот… Снова эта жалобная арабская музыка, и казалось, ей подпевает тонкий-тонкий голос. Как муэдзин поет с минарета. Создавалось впечатление, что на такую музыку просто обязаны слететься все ночные привидения, духи и демоны. Возникло нечто новое — оно появилось незаметно, и я чувствовал, что это усиливается, все в деревянном Зимнем Порте как бы пульсирует и трясется в медленном, правильном ритме. Это скорее можно было почувствовать, чем услышать.

Музыка тем временем становилась все неистовей, и уже не один, а два или три голоса подпевали ей. Я слышал, как мисс Джонсон звала и заклинала духов высоким тоном, почти криком, а сквозь щель под дверью пробивались отблески яркого света.

Я был так напряжен, так захвачен всем происходящим, что забыл о необходимости следить за коридором сзади нас.

Музыка становилась все громче и громче, дом сотрясался от толчков, и все мое внимание как на сеансе гипноза, было приковано к жуткому мерцанию огня под дверью.

Музыка затихла, хотя дом продолжал вздрагивать. Было похоже, что мисс Джонсон завершила первую часть своей программы, и теперь из-за двери доносился лишь тихий — тихий шепот, почти беззвучный, как беседа святых духов.

Вглядевшись в полумрак коридора, я похолодел, в нашу сторону медленно двигалась высокая фигура в плате с капюшоном. Ее очертания расплывались в серебре ночи, а лицо, как и прежде, было недосягаемо для взора.

— Профессор, — тихо сказал я. — Он пришел.

Кволт отступил на шаг от двери и посмотрел назад. Казалось, его губы сразу же стали сухими, он облизал их и судорожно сглотнул. Фигура в капюшоне остановилась, безмолвная, с непроницаемым лицом, фантом, призрак из страшной ночи.

Кволт прохрипел:

— Кто вы? Что вы хотите?

Фигура не отвечала. Она продолжала стоять в лучах луны молча, не двигаясь. Мне подумалось, что это просто халат и капюшон, которые сами по себе разгуливают по ночам и распугивают людей.

Профессор сделал шаг навстречу призраку, но тот остался неподвижным.

— Профессор, — прошептала Анна. — Ради бога, вспомните, что случилось в гостиной.

Кволт ничего не ответил и сделал еще один шаг. Легкий ветерок распахнул полы халата у невидимых ног, и капюшон, казалось, качнулся.

Шаг за шагом профессор подошел к фигуре, остановившись в нескольких футах от нее. Затем сухо и отчетливо спросил:

— Так что же вам нужно?

Фигура начала было разворачиваться и уходить, но профессор Кволт сказал:

— Я знаю, кто вы, да будет вам известно.

Капюшон вздрогнул и остановился.

— Сосуд уже почти вскрыт, — продолжал профессор Квот. — Неужели вы в состоянии пропустить такой момент?

Фигура хранила молчание. Тогда профессор подошел вплотную и приблизил свое лицо к отверстию капюшона. И тут фигура заговорила! Голос звучал трескуче, натянуто, было видно, что говорящий сильно взволнован. Голос из преисподней, исполненный такой боли, печали и перенесенных страданий, какие не мог вынести простой смертный.

— Вы уже знаете? — просто сказал он. — Ну, раз знаете, тогда должны понять, что все это для меня значит.

— Хотите, чтобы я дал вам пройти? — спросил профессор Кволт. — Но вам известно не хуже меня, какой это кошмар.

Фигура склонила голову.

— Вы говорите мне о кошмарах? Что вызнаете о вековом зле и той силе, которую оно имеет? Да что вы вообще знаете?

Но профессора было нелегко разжалобить.

— Может, я чего-то и не знаю, — холодно сказал он. Но я знаю, кто вы такой и что хотите сделать.

Какое-то время фигура в капюшоне беззвучно стояла, не шевелясь. А внутри башни ясно ощущалось интенсивное превращение спящего духа в сильного, оживающего джинна. Даже сквозь толстые сосновые двери доносились и эхом отдавались в коридоре звуки голоса мисс Джонсон и другие, неописуемые и леденящие кровь звуки чего-то сверхъестественного. Осталось ждать недолго, и мы это знали.

— Вы слышите? — спросил профессор Кволт. — Через несколько минут джинн выйдет из кувшина. А мисс Джонсон даже не осознает сейчас, что происходит. Она не знает, что вы здесь. Что все может обернуться катастрофой. для всех людей.

— Вы хотите, чтобы я что-то сделал? — спросила фигура.

Профессор указал рукой на дверь башни.

— Я хочу, чтобы вы сделали то, что должны были сделать уже давно. Я хочу, чтобы вы победили этого джинна. Я хочу, чтобы вы обезвредили его на веки веков, отправили его в такое место, где он не сможет причинять зло людям, как он поступил с вами.

Фигура вновь заговорила трескучим шепотом, полным отчаяния:

— Вы что — неразумный, думаете, я не пытался? Думаете, не хотел избавиться от него? Но когда-то он оказался сильнее меня, и было слишком поздно что-то исправить! Я не мог с ним справиться, и — сейчас не могу. То, что джинн хочет, сейчас есть у нее, у мисс Джонсон.

После этих слов фигура подняла руки и сдвинула назад капюшон. В тусклом свете полумесяца я увидел чудовищное, исполосованное рубцами лицо своего крестного отца, Макса Грейвса. Подождав секунду-две, он снова надвинул капюшон на лицо, и оно скрылось в темноте тени.

— Макс, — спокойно сказал я. — Макс, что происходит?

Человек в капюшоне не отвечал, а стоял безмолвно и неподвижно, как монах, давший обет молчания.

Я отошел от Анны и поравнялся с профессором Кволтом.

Хотя я не видел ничего под тенью капюшона, в моей памяти все еще стояло лицо с чудовищными, изуродованными чертами.

— Макс, — спросил я, — ты узнаешь меня? Это я, Гарри!

Человек кивнул.

— Я знаю, — вымученно ответил Макс Грейвс замогильным голосом. — Я вижу, что это ты, Гарри.

— Макс, мы считали, что ты умер. Ведь мы были на твоих похоронах.

Макс вздохнул, издав носом звук, как охотничий пес.

— Таков был план. Вы должны были думать, что я умер, — мягко сказал он. — И чтобы так считали все окружающие, кроме тех, кто знал настоящую правду.