Книга «Несвядомая» история Белой Руси - Всеслав Зинькевич

Помимо народных ополченцев уроженцами Белоруссии были десятки тысяч рекрутов, несших боевую службу в рядах русской армии. Сформированные на Витебщине четыре полка 3-й пехотной дивизии защищали на Бородинском поле знаменитые Багратионовы флеши, а 24-я дивизия, состоявшая из крестьян Минской губернии, героически сражалась у батареи Раевского.

Большую помощь армии оказали белорусские крестьяне, передававшие в русский штаб информацию о расположении войск Наполеона. «Мы своевременно узнавали не только о передвижениях и о местах расквартирования французских войск, – писал один из русских офицеров, – но даже и о тех пунктах, где Наполеон намечал переправы. Так, Барклаю де Толли из Полоцка 5 июля сообщили, что от местного населения получены сведения о том, что часть французских войск двинулись от Борисова к Орше и что французы уже в Толочине, в пяти верстах от Бобра»[127].

Белорусская народная песня о донском казачьем генерале Матвее Платове, герое Отечественной войны 1812 года. Источник: Романов Е.Р. Белорусский сборник. Т. 1. Киев, 1885.

Особо отличившиеся в период войны белорусские крестьяне были награждены русским правительством крестами и медалями. Весьма примечательна судьба Федоры Мироновой, крестьянки из села Погурщина Полоцкого уезда, которая доставляла в штаб русской армии сведения о размещении неприятельских войск и складов. После войны владевший крестьянкой польский помещик распорядился выпороть её за то, что она посмела помогать «пшеклентым москалям», а затем продал несчастную в другой уезд. Возмущённая такой несправедливостью, Федора отправилась искать правду в Санкт-Петербург, где за неё взялся ходатайствовать прославленный генерал Егор Иванович Властов. В результате Федора со всей её семьёй была освобождена от крепостной зависимости, получила серебряную медаль и 500 рублей (фантастическую для тогдашнего крестьянина сумму).

Пожалуй, единственным примером коллаборационизма среди белорусов стала измена могилёвского православного епископа Варлаама, который, после того как французы заняли Могилёв, принёс присягу на верность Наполеону и особыми циркулярами предписал подведомственному духовенству и мирянам выполнять все требования французских властей. Могилёвский владыка смекнул, что после победы «Великой армии» Белоруссия достанется полякам, и надеялся при покровительстве Наполеона стать патриархом в Польше. После войны Варлаам не подвергся серьёзному наказанию за своё предательство: русское правительство отправило его в Новгород-Северский монастырь на покаяние.

Отметим, что многочисленное еврейское население городов и местечек Белоруссии в период Отечественной войны 1812 года осталось полностью лояльным России. Будущий шеф жандармов Александр Христофорович Бенкендорф вспоминал: «Мы не могли достаточно нахвалиться усердием и привязанностью, которые выказывали нам евреи… Они опасались возвращения польского правительства, при котором подвергались всевозможным несправедливостям и насилиям, и горячо желали успеха нашему оружию и помогали нам, рискуя своей жизнью и даже своим состоянием»[128]. То есть, несмотря на введённую Екатериной II черту оседлости, евреи больше боялись возрождения польского господства, нежели мифического гнёта «кровавого царизма».

Фотография Прокудина-Горского, 1912 год. Памятник героям Отечественной войны 1812 года в Полоцке.

Итак, в Белоруссии в 1812 году сложилась следующая диспозиция: местные поляки – за Наполеона, белорусы с евреями – на стороне России. Казалось бы, победа в Отечественной войне не может интерпретироваться иначе как общерусское историческое событие, значимое как для Великороссии, так и для Белоруссии и при этом, безусловно, трагическое для Польши. Однако местечковые националисты ничтоже сумняшеся объявляют поляков белорусами и получают в результате нечто вроде братоубийственной гражданской войны, где их симпатии, разумеется, на стороне врага России – Наполеона. Такие действия сложно расценивать иначе как воровство чужой истории и при этом вырывание героических страниц из истории собственной.

«Отторгнутые насилием воссоединены любовию»

В конце XVIII века на белорусских землях около 39 % населения были по вероисповеданию униатами, 38 % – католиками, 10 % – иудеями, 6,5 % – православными, остальные – староверами, мусульманами и протестантами. Сразу же после вхождения Белоруссии в состав Российской империи, без какого-либо административного нажима, началось массовое возвращение униатов в православие. Как правило, инициаторами этого выступали низшие слои униатского духовенства, внутренне никогда не принимавшие унии. Михаил Осипович Коялович в «Лекциях по истории Западной России» писал: «Едва последовал первый раздел Польши, т. е. едва присоединена была к России северо-восточная часть Белоруссии по Днепр и Двину, как уния в этой стране стала исчезать без всяких усилий со стороны русского правительства и без всякой заботы о сохранении её со стороны униатов… Когда же, наконец, последовали второй и третий разделы, то во многих местах уния исчезла мгновенно. Целые десятки тысяч человек присоединились вдруг. Не успевали присылать православных священников. В течение полутора лет, в 1794 и начале 1795 года, присоединилось к православию больше трёх миллионов униатов без волнений, без пролития крови. Это беспримерное явление в истории церквей!»[129]

Также началась интенсивная трансформация униатской церкви: она постепенно выходила из подчинения католическим иерархам и освобождалась от латинского влияния. Митрополит Ираклий Лисовский учредил в Полоцке униатскую духовную семинарию, его стараниями католическая коллегия в Санкт-Петербурге, руководившая униатской церковью, была разделена на два департамента: католический и униатский. В 1828 году была основана отдельная от католической униатская коллегия во главе с митрополитом Иосафатом Булгаком. В том же году открылась Жировицкая униатская семинария, а поступление униатов в католическую семинарию при Виленском университете было запрещено. В униатской церкви было восстановлено православное богослужение по греко-восточному чину, сохранение которого являлось важнейшим условием Брестской унии 1596 года. Восстановление обряда сократило до минимума дистанцию между униатами и православными.

В 1830–1831 годах произошло польское восстание, в котором активное участие приняли базилианские монахи. Базилиане не только словом проповеди поддерживали повстанцев, но иногда сами возглавляли повстанческие отряды. Подавление мятежа привело к закрытию более 60 базилианских монастырей. Конфискованные имения были отданы на содержание униатских духовных училищ и белого духовенства.