Книга Сезон колдовства - Константин Кузнецов

Я недовольно нахмурился и скрестил руки на груди:

— Что за чушь? Слепые звезды! Чем мне это поможет в моих поисках?

— Сделать правильный выбор, — вздохнула старуха. — Зачастую именно это мешает пройти путь до конца. Ведь хлипкая кочка в нашей вонючей жизни может поджидать где угодно. Например, ты благородный рыцарь и пытаешься отыскать красивейшую из всех принцесс. Твоя дорога доблести сложна и опасна. Но у тебя получается выйти победителем из всех испытаний. Спасаешь ее, вы женитесь и поселитесь в каком-нибудь отдаленном замке. И тогда ты понимаешь, что она хуже тех монстров, которых ты уничтожил, пробираясь к ней. Ты взбешен. Как же так? Да как она смеет! В этот самый миг твоя нога соскальзывает с кочки! Помнишь, я говорила о ней вначале? И вот итог: в руке уже блестит нож, а в голове лишь одно жгучее желание… Поддавшись ярости, ты погружаешься в трясину по самые уши. Но знаешь, что самое противное? Ты уже никогда не сможешь из нее выбраться. Как бы ты ни поступал, с этой минуты тебе не выкарабкаться. Впереди лишь злость, отчаянье и безумная череда ошибок. Одна за другой… одна за другой.

Ее болтовня начала откровенно меня раздражать. Никогда не любил проповеди, учившие лишь умению расписываться в собственном бессилии.

— Запомни, старуха, — зло процедил я сквозь зубы, — если для того, чтобы вернуть племянницу, мне придется сорваться с кочки, перевернуть весь мир вверх дном или продать себя с потрохами, я не раздумывая сделаю это.

Поводырь заскрежетала стёртыми пеньками зубов.

— А кто тебе сказал, что у тебя под ногами твердая почва?

***

Благодаря чудодейственному лекарству я креп на глазах. И через пару недель уже осторожно снял пропитанные кровью тряпки и вновь прикоснулся к рукояти револьвера. В висках запульсировало, застучало, и ноги сами понесли меня во двор. Тишину нарушила череда выстрелов. Вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, я развел руки в стороны и откинул голову назад. Вырвавшийся наружу вой заставил поводыря нервно вздрогнуть.

— Бросай утварь, старуха. Пора приниматься за дело! Настало время брать след!

Собирались недолго. Я проверил свой скромный скарб: охотничий нож, различные амулеты от колдовства и кусок металлического стекла. А «Холодный игрок» скрылся под половицей, в заранее приготовленный схрон. Соваться в город с таким приметным оружием, тем более когда за тобой пристально наблюдают твои же собратья по научному цеху, было бы непростительной глупостью. А вот с револьверами я так и не решил, что делать, и пока оставил их на столе…

Сложив вещи в дорожную сумку, я протянул старухе символ веры. Та недовольно скривилась, повела носом и смачно чихнула. Потом вытерла нос и вновь нарушила тишину. На этот раз, громче прежнего.

— Говори, — приказал я.

— А что толку, — отмахнулась поводырь. — Все одно: гнить тебе под буераком.

— Это уже не твоя забота.

— Не моя, — согласилась она. — Только слуга без хозяина хуже беспородной шавки.

— И что ты предлагаешь?

— Я пойду с тобой, — уверенно заявила она.

— Со мной?!

— Конечно. Тогда у меня будет хоть какой-то призрачный шанс стребовать с тебя свободу. — Она покосилась на меня лукавым взглядом. — Или ты даруешь ее сейчас?

Мне нужно было подумать. Нахмурившись, я отошел в сторону, не зная, что ответить. Но в спину тут же прилетело решение возникшей проблемы.

— Если беспокоишься по поводу голов, то это не твоя забота.

— Вот как?

— Есть один способ не привлекать к себе излишнего внимания.

— Что еще за способ? — насторожился я.

— Травы лечат, травы калечат, — уклончиво ответила старуха. — И они же правят бренное тело.

Присутствовать при процедуре, которую иначе как трансформацией назвать было сложно, оказалось весьма занимательно. Я часто слышал о ведьмах, способных принимать облик птиц или зверей. Однажды даже лицезрел, как вурдлак нацепил на себя человеческий облик. Но сотворенное поводырем чудо можно было сравнить разве что с микрохирургией. Только в отличие от нано-врачей старуха пользовалась не сложными технологическими приборами, а странными смесями из сухих веток, семян, животных экскрементов и еще Пустые звезды! — знает чего. Обратите внимание на эту строку. Смысл ее мне не понятен. Править не стала…

Устроившись на крыльце, я достал огрызок карандаша, блокнот, и впервые за долгие месяцы припомнил свое истинное предназначение. Сначала наблюдаем, анализируем, а потом изучаем. Старуха выразила свое недовольство протяжным урчанием, но прогонять меня не стала. Разложила вокруг деревянную посуду, уселась на тонкую циновку. Рядом тихонько тлел костер, над которым в котле томилось странное варево. Отвратительный запах добрался даже до меня: прямо свиноферма после дождя. Прикрыв рот рукой, я едва сдержал рвотные порывы, но свой наблюдательный пост не покинул. Уж не знаю, что собиралась приготовить это исчадие, но утром, когда она вернулась с охоты, ее лицо и руки были перепачканы кровью.

Рассмотрев придирчиво варево, поводырь сняла пробу, вызвав у меня очередной приступ отвращения.

— Надеюсь, это не наш ужин? — выкрикнул я.

Отвечать старуха не стала. Подхватив длинную палку, на конце которой виднелся вороний клюв, она резко сунула ее внутрь котла. Три круга по часовой стрелке и один в противоположном направлении. Я быстро зафиксировал это в своем блокноте, а когда поднял голову, старуха уже выводила на снегу какие-то извилистые линии. Девственная поверхность под действием птичьего клюва стала темнее смоли. Странные чернила ложились неровно, распрыскивая вокруг себя масляные кляксы. Остолбенев, я отложил карандаш в сторону и подошел ближе.

— Стой на месте, моменраг! — тут же отозвалась поводырь.

— Это ведь мрак! Ты рисуешь символы мраком, так ведь?! — заворожено прошептал я.

Старуха осклабилась:

— Не рисую, а разговариваю. А если ты сделаешь еще хоть шаг, то поплатишься за свое безрассудное любопытство.

Ее слова вовремя отрезвили меня, заставив остановиться.

— Не двигайся, иначе оно воспримет тебя как угрозу, — добавила старуха, продолжив свои художества.

Рисунки получались странными: широкие завитушки переходили в смазанные точки и прерывистые прямые. Вроде как хаотичные мазки. Но подобный вывод был слишком опрометчив. Достаточно было хорошенько присмотреться, и среди узоров начинал проступать жестокий оскал неведомого зверя.

Когда старуха поставила жирную точку и отбросила свое вороное перо в сторону, я ощутил нахлынувший на меня жар. И хотя костер практически потух, пространство вокруг него накалилось, будто в кузнечном горниле. Отступив назад, я уперся в деревянную опору и затаил дыхание.

Старуха, тем временем, вернулась на циновку и не спеша разлила варево по мискам. Скрестила ноги, закрыла глаза и замерла в ожидании.