Книга Тайна черного янтаря - Филлис Уитни

Шершавая сухая поверхность большого валуна была ощутимо теплой. Девушки взобрались на него и некоторое время сидели молча. Трейси никак не могла решить, как бы поделикатнее начать разговор. Наконец она достала из сумочки шелковый шарф и протянула его Нарсэл.

– Я вам сейчас верну ваш шарф. Миссис Эрим сказала, что он ваш.

Турчанка на мгновение заколебалась, потом взяла шарф в руки и развернула его. Полоски сливового и кремового цвета пробежали между ее пальцами, как струи воды, и упали теплой лужицей на колени.

– Значит, это вы были в развалинах вчера? – полувопросительно-полуутвердительно спросила Трейси.

Темная головка Нарсэл склонилась еще ниже, она не подняла глаз. Наконец, когда Трейси уже начала думать, что турчанка так и не ответит, Нарсэл негромко проговорила:

– Да, это была я.

– Ахмет там тоже был, – сказала Трейси. – Он следил за вами. С вами был кто-то, с кем вы разговаривали…

Нарсэл приподняла голову и взглянула на Трейси. Глаза ее были непроницаемо темными. Сейчас никто не сказал бы, что они принадлежат девушке мягкой и покорной.

– Разговаривали… да. Но до этого никому нет дела.

– Никому, кроме меня, – возразила Трейси. – Мне очень интересно узнать, почему разговор шел обо мне? Мужчина, который произнес мою фамилию, был явно не в самом благодушном настроении.

– Так вы не знаете, почему? – испуганно спросила Нарсэл.

– Да нет, откуда я могу это знать? Я ведь не знаю турецкого, я разобрала из всего услышанного только свое имя. А может, с вами был мистер Рэдберн? Или ваш брат?

Нарсэл печально вздохнула и начала нервно накручивать шарф себе на пальцы. Это было похоже на то, как мужчины перебирают четки, когда хотят успокоиться.

– А вы умеете хранить чужие секреты? Хотя, благодаря Ахмету-эффенди, наш секрет перестал быть таковым. Он не одобряет того, что мы делаем. Если я открою вам свою тайну, то буду полностью в ваших руках. Обещайте, что вы ничего никому не расскажете.

– Едва ли я побегу к миссис Эрим, вашему брату или мистеру Рэдберну исповедоваться, – ответила Трейси.

Нарсэл Эрим еще несколько секунд пристально рассматривала ее, как бы стараясь найти ответ на вопрос: можно ей доверять или нет? Наконец она кивнула.

– Нередко обещание американца надежнее обещания европейца. Может, вы станете моей подругой и замените Анабель. На встречу со мной в развалины вчера пришел Хасан.

Трейси недоуменно повторила имя:

– Хасан?

– Не помните? Сегодня на Крытом базаре… в маленьком магазинчике, где я покупала агатовые четки для Мюрата. Хасан – сын Ахмета-эффенди.

Трейси сразу же вспомнила молодого человека. И тут же к ней вернулась тревога, которую она испытала, услышав грубый мужской голос тогда в развалинах.

– Я хочу выйти замуж за Хасана, – призналась Нарсэл. – Но его отец придерживается патриархальных взглядов и считает, что такой брак невозможен. Мой брат тоже придет в ярость от этой новости. Но он ничего еще не знает. Мюрат по-своему тоже подвержен предрассудкам и поэтому сделает все, чтобы расстроить наш брак. У меня тогда останется единственный выход: сбежать из дома. Но Хасан сейчас еще не может позволить себе содержать жену. Ждать трудно, но я должна ждать и хранить наши отношения в тайне, пока не наступит подходящий момент. Потом я просто рассмеюсь в лицо любому человеку, который попытается вмешаться в наши отношения. Мне не нравится… что Ахмет-эффенди следит за нами. Значит, придется выяснять с ним отношения, убеждать его, что он не прав.

– Миссис Эрим тоже будет против вашего брака? – спросила Трейси.

Нарсэл усмехнулась.

– Сильвана будет только счастлива, если я покину яли. Она с удовольствием бы выселила из дома всех нас, заполнила его своими друзьями и развлекалась в свое удовольствие. Она не питает теплых чувств к близким родственникам моего отца и старшего брата. Мюрат терпеть ее не может, но Ахмет-эффенди не забывает, что старший брат очень любил эту женщину и привел ее в дом. Он не забыл, что брат дал ей все, что мог. После нашего отца Ахмет-эффенди больше всего любил нашего старшего брата.

В голосе Нарсэл слышалась такая горечь, что она, казалось, испытала облегчение, выговорившись.

Трейси ласково дотронулась до руки турчанки, стараясь успокоить и подбодрить ее.

– Мне очень жаль, что я невольно помешала вам. Обещаю, что никому ничего не скажу. Но я все же не понимаю, почему вы упомянули обо мне тогда?

– Потому что с вами в дом вошли новые неприятности. Потому что там, где вы, похоже, всегда можно ждать каких-то происшествий. Взять хотя бы то, что произошло сегодня утром с вашей работой. Но больше всего меня беспокоит то, что такое уже бывало.

– А как, по-вашему, Сильвана способна на подобную шутку? – спросила Трейси.

Нарсэл приподняла колени и крепко обхватила их руками.

– Иногда лучше не думать… не видеть.

– А мне не нравится играть в страуса, – решительно заявила Трейси. – Что имел в виду мистер Рэдберн, когда перед обедом говорил о полтергейсте? Что вы имеете в виду, когда говорите, что «это» началось опять?

– Об этом я не хочу говорить, – покачала головой Нарсэл. – Когда подобные происшествия случались раньше, они становились прелюдией к беде. Даже к смерти.

– К смерти… жены мистера Рэдберна? – уточнила Трейси.

– К смерти вашей сестры, – мягко поправила Нарсэл.

На какое-то мгновение тишина на залитой солнцем вершине холма обрела почти осязаемую напряженность. Какую-то долю секунды Трейси еще надеялась, что ей показалось, будто Нарсэл произнесла слово «сестра», но нет, ошибки быть не могло. Это подтверждал изучающий взгляд турчанки.

– И давно вы об этом знаете? – нарочито сдержанно поинтересовалась Трейси Хаббард.

Нарсэл негромко вздохнула, словно испытала облегчение, открыв свою тайну.

– С той минуты, как Сильвана позвонила мне в город и попросила заехать в отель за американкой по имени Трейси Хаббард.

– Вы знали… и молчали?

– Мне показалось, вы хотели хранить все это в тайне, – пожала плечами Нарсэл. – Я предоставила вам много возможностей признаться в том, что вы сестра Анабель, но вы молчали. Мне порой даже становилось страшно, что мое поведение покажется вам странным. Я знаю за собой эту слабость: временами могу быть надоедливой.

– Но как вы могли узнать? Анабель не раз мне говорила, что никому не рассказывала о своей семье.

– Да… Она объяснила мне причину. – Нарсэл погладила шелковый шарф, лежащий у нее на коленях. – Анабель хранила молчание об этом до нашего последнего разговора. Он произошел утром в день ее смерти. Анабель была страшно несчастна, рассеянна, сама не своя. Майлс поступил с ней ужасно грубо и жестоко. Он покинул ее в самый трудный для нее момент, когда она так отчаянно нуждалась в его помощи. Анабель попросила меня съездить за ним в аэропорт и попытаться отговорить от поездки в Анкару, но я опоздала. Перед самым моим выездом у нее почти случилась истерика. Тогда-то Анабель и рассказала мне о своей младшей сестре в Америке. Сестре, которую она звала… и которая так и не приехала к ней на помощь.