Книга Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы - Нина Молева

— А вы по-прежнему бездействуете, кронпринц!

* * *

Императрица Екатерина II, А.С. Протасова, М.С. Перекусихина, Фальконе

За туалетом опять народу множество. Дела. С утра дела. Проснуться толком не успеешь. Марья Саввишна та хоть помочь старается. Зато от Протасовой отбиваться надо. Целый ворох новостей всегда тащит. Все уголки дворца, кажется, каждую пылинку на свет просмотрит.

— Государыня, в Петербурге новость, и какая! Ещё один художник объявился. Скоро вашей аудиенции добиваться начнёт. Особливо если папаша поможет.

— Какой ещё художник, Королева Лото? От них и так проходу нет. И причём тут папаша?

— Вот в том-то и дело, нагрянул к нашему ваятелю господину Фальконе сынок.

— Господин Фальконе, насколько я знаю по докладам Бецкого, не испрашивал ни на что подобное разрешения.

— А чего ему испрашивать, когда сынок нежданно-негаданно нагрянул. Сказывают, родитель в великом гневе, да делать нечего.

— Ничего не знаю о сыне Фальконе.

— Вызнала, государыня, всё как есть вызнала. Живописец он, портреты списывает. Хорошо ли, нет ли, не скажу. О том разговору не было. Опять же говорят, будто не ладил он с малых лет с родителем. Оттого смолоду в Париже обосновываться не стал — в Англию отправился, и будто бы не зря.

— Что значит — не зря? Прижился там, что ли? Тогда зачем в Петербург заявился? Здесь чего искать решил?

— Откуда мне, государыня, знать. Только верно и то, что в землях аглинских в салоне выставлялся, награды всяческие получал, за портретами его дамы как есть гонялись. А прослышал, что монумент родительский на доброй дороге, к окончанию приближается, видно, решил и тут счастья попробовать. Родитель рад не рад, всё равно должен будет за него ваше величество просить. А вдруг и впрямь мастер хороший? Тогда ему и смолянок заказать можно бы было.

— Ишь ты, как раскомандовалась, Анна Степановна. Мне здесь Левицкий больше нужен. А ты что, Марья Саввишна? Кого из подопечных своих через дверцу заветную провела?

— Да я, государыня, только спросить. Господин Фальконе там пришёл, расстроенный весь. Об аудиенции вашей и не заикается. Через меня положил узнать, как ему с сынком-то его быть.

— Ну и скор на ногу наш ваятель, ничего не скажешь. Вели войти.

— Ваше императорское величество, простите великодушно, если бы не крайняя нужда...

— Знаю, знаю твою нужду, слов попусту не трать. О чём просить хочешь, Фальконе? Заказ для сына?

— Нет, ваше императорское величество, ничего подобного мне и в голову придти не могло. Я не знаю, каков в деле мой сын Пьер. Мы слишком много лет не виделись, а главное — мне незнакомо его мастерство. Я хотел всего лишь просить у вашего величества разрешения остаться Пьеру на некоторое время в Петербурге. Он привёз с собой образцы своих работ. Я не решусь их представить на ваш просвещённый вкус, ваше величество, но хочу заставить его для пробы написать при мне и в моей мастерской портрет мадемуазель Колло. Если эта вещь окажется, в моём представлении, достойной вашего внимания, я буду униженно просить представить его во дворец. Но это дело достаточно далёкого будущего.

— Что же, мне нравится твоё чувство ответственности. Сделай экзамен Фальконе-младшему, а мысль написать портрет очаровательной мадемуазель Колло просто хороша. Ты знаешь, как я люблю и ценю её редкостный талант. И жалею, что редко вижу её во дворце. Колло положительно игнорирует мои приглашения.

— О, как вы можете так говорить, ваше императорское величество! Мадемуазель Колло очень скромна и чувствует себя стеснённой в роскоши императорских чертог. Она неохотно меняет даже свой рабочий костюм на выходное платье.

— Что ж, скромность украшает каждого человека. Кстати, Фальконе, ты поддерживаешь переписку с Даламбером?

— Мы достаточно редко обмениваемся письмами, ваше величество. Это трудно назвать перепиской.

— Но сразу по приезде в Россию ты с радостью взялся за портрет философа. Значит, ты хорошо знаешь Даламбера и тем более хорошо относишься к нему. Так вот скажи, случайно не было последнее время разговора о приезде в Ферней нашего вельможи Ивана Шувалова? Ты ведь узнал в Петербурге и его тоже?

— О, да. Предостойнейший и хорошо осведомлённый в области искусств господин. Он сейчас путешествует по Европе с вашим поручением, ваше величество.

— Положим, не с поручением, а по моему разрешению. Так упомянул ли о нём когда-нибудь Даламбер?

— Насколько я понял, господин Даламбер не встречался с господином Шуваловым, но получил великолепный отзыв о нём господина Вольтера. Наш фернейский патриарх восторженно оценил образованность господина Шувалова, редкостный объем его познаний во всех разделах гуманитарных наук, его философический склад ума...

— Довольно, довольно, Фальконе. Я не нуждаюсь в панегирике господину Шувалову. Мне достаточно узнать, насколько благоприятное впечатление он мог произвести в просвещённых кругах. Как-никак он мой подданный и представляет мою Россию.

— Это так понятно, ваше величество. Отвечу одним словом: впечатление наиблагоприятнейшее. Кажется, в Париже он показывался ещё с одной русской девушкой, также отличившейся редкой образованностью. То ли это его воспитанница, то ли родственница. Друзья не сообщили мне подробностей.

— Ах, даже так. Я не задерживаю вас, Фальконе. Ваш сын может на некоторое время задержаться в Петербурге. Прощайте. Впрочем, ещё одно. Возможно, я закажу мадемуазель Колло портрет одной из питомиц Смольного института — Натали Алексеевой. И, пожалуй, Катерины Нелидовой. Они неразлучные подруги.

* * *

Великий князь Павел Петрович, великая княгиня Наталья Алексеевна

— Вы снова не в духе, великая княгиня?

— Бога ради, ваше высочество! Вы же знаете, как не люблю я этих византийских оборотов. Великая княгиня! Кажется, от этого титула до престола вообще нет дороги!

— Но это же не так, моя принцесса: просто принятый оборот. Всего лишь простая условность.

— Которая меня ранит, как вы знаете.

— Но зато сразу после него в России следует титул императрицы, моя дорогая.

— О боже, и снова всё, как в слезливых романах! Императрица! Но когда этого титула удастся дождаться? К тому же вы совершенно лишены честолюбия, ваше высочество, и это приводит меня в полное отчаяние. Во всех государствах наследник престола принимает участие в управлении страной. У него есть свои обязанности и свои возможности. Нет такого политического акта, который бы совершался без его участия или хотя бы присутствия. Это нормально, если только он не становится вообще соправителем своей родительницы. Ваше высочество, ведь ваша родительница получила престол только благодаря вам, как мать наследника. Это единственное основание её правления, но она совершенно пренебрегает вами. Вы или теряетесь в толпе придворных, или можете отсутствовать — никто вашего отсутствия не заметит. Разве не так, мой принц? Попробуйте отрицать очевидное!