Книга Охотники за магией - Юлия Галанина

— Ну,привет, — обиделся Лёд. — Профессор, а вы чего молчите?Общественность наши подвиги не оценила. И ужина, то есть завтрака не даст.

— Нет, душамоя, — укоризненно сказал Профессор. — Ты не права. Мы потушили огонь— это главное. То есть показали, что на склады, где мы имеем свои интересы, нестоит соваться даже таким горячим парням с таким горячим заклинанием, мир ихтеням. И все остальные, кто бы хотел проверить наше представительство наслабину, хвосты теперь подожмут. А мальчики всё равно найдут того, кто ушёл отстрелы Града. И в Отстойнике снова станет тихо. Ты уж накорми их получше, онисегодня заслужили.

— Даженачальство, оказывается, иногда говорит правильно, — расплылся до ушей Лёди добавил, выглянув в окно. — Ох, слава Медбрату, кажется, мы приехали! Уменя уже зуб на зуб не попадает.

— Редкийслучай, подчиненный говорит по делу и приятные для уха начальства вещи, —тут же отпарировал Профессор. — У меня тоже зуб на зуб не попадает, но,увы, уже по другой причине — не так они часто теперь расположены.

Глава тринадцатая. НАД ТЕМНЫМ, БЕЗЛЮДНЫМ ОГРЫЗКОМ…

Над темным,безлюдным Огрызком гордо реял флаг Ракушки. Привычно шумела Гадючка, лес на тойстороне казался вырезанным из чёрной закопчённой жести.

Верёвочнаялестница так и свисала из моего распахнутого окна, которое единственное слабосветилось, тёмные стекла остальных окон отражали ломтик луны.

Экипаж заехал вовнутренний двор нашего невообразимого здания.

Пока Градраспрягал лошадей, Лёд с Рассветом помчались топить баню, чтобы как можнобыстрей вымыться и согреться, а я поспешила на кухню посмотреть, как там мойхолодец поживает.

И оченьпорадовалась, что так предусмотрительно его поставила варить: дрова потихонькутлели в печи, возиться с растопкой было не надо, оставалось только подброситьполеньев, и поставить чайник. И убрать два куска рыбы с общего блюда в укромноеместо. А для уюта разжечь открытый очаг.

Около очагавалялся сонный Копчёный, который, увидев меня, тут же оживился и заканючил,требуя еды.

— С хозяинавымогай, — объяснила я ему и побежала переодеваться.

В моей комнатетлел ночничок, а на столе стояла плетеная корзина с красивыми яблоками и нежнойлюбовной запиской от Янтарного:

«Двадцать Вторая,это Я.

Вас всех что, ТотБык меня забодай, моровая язва унесла?»

Я не удержалась иприписала внизу:

«Какое такое Я? Яу нас бывают разные!»

И втянула лестницуобратно, пока ее не обнаружил Профессор и не оторвал в гневе, чего доброго.Яблоки спрятала в шкаф. А потом пошла занимать очередь на помывку.

По дороге думала,почему все мы ведем себя так, словно вернулись с пикника? Ну ладно я толькоиздалека наблюдала, но парни ведь обезвреживали, убивали поджигателей? Потомсообразила, что просто не знаю, в каких делах им приходилось участвовать,отстаивая интересы Ракушки на этом клочке земли. Сегодня ведь только кусочек изночной, настоящей жизни Отстойника промелькнул у меня перед глазами.

В коридоре ястолкнулась с Профессором.

Он словно прочёлмои мысли.

— Не думай,душа моя, что мальчикам всё равно. Это не так. Жизнь и смерть здесь ходятрядом, а убивать людей, это не тараканов давить, и всегда лучше обойтись безкрайностей. Но иногда приходится делать и это.

— Но у менякакой-то ненормальный приступ веселья, — буркнула я, вспомнив свою реакциюна письмо Янтарного. — Это меня тревожит.

— Не только утебя — это защита. Смерть дохнула слишком близко. Поэтому все мы сейчас будемнемного неуместно радостными и остроумными. Веселись, не стесняйся. Так идолжно быть.

* * *

Профессор оказалсяправ.

— Душенька, ахочешь, я тебе спинку потру? — предложил отмытый до блеска Лёд, галантнооткрывая дверь в баню.

— Лучше денегдай, — охотно откликнулась я. — Там твой кот людям ноги обгрызает,еды требует. Иди корми свое чудовище.

— Я же неназываю чудовищем твоего Сильного с Горы, — радостно обиделся за котёнкаЛёд, — хотя на мой взгляд Копчёный по сравнению с ним — одуванчик.

— Янтарный, ктвоему сведению, на шторах у нас в приемной не качается, и еду у менякруглосуточно не требует! — возмутилась я, облегчённо чувствуя, как весьэтот трёп заслоняет от меня пылающие решётчатые башни. — Как твойненаглядный одуванчик-обжора.

— Да уж, еслибы ваш ненаглядный на наших шторах качаться решил, то карниз бы с мясом вырвал,одуванчик твой невесомый… — расплылся до ушей Лёд.

— Ну несочиняй! — теперь обиделась я за Янтарного. — Не такой уж он итяжелый — это я тебе с полной ответственностью заявляю!

— Но ведь иты не штора, — возразил Лёд и, озабоченно нахмурившись, спросил — А чем ямогу накормить Копчёного?

— Град вчерарыбы нажарил, лежит в кладовой на деревянной тарелке под колпаком, —объяснила я. — Ешьте, меня не ждите.

— А спинкупотереть?

— А деньги?

— Эх, —вздохнул Лёд, — да если бы у меня деньги были, — разве ж тебе бы ятогда спинку тёр?

— Акому? — заинтересовалась я.

— О-о-о, —мечтательно протянул Лёд, — тогда бы самые прекрасные женщины Отстойникаслетались ко мне, как бабочки.

— Фу-у, —скривилась я. — Продажная любовь — она не искренняя.

— А ктоговорит о продажной любви? — удивился Лёд. — Богатого человекакрасавицы любят бескорыстно. Просто так.

— ПопросиПрофессора выдать тебе премию за успешную работу в общественной бане, —посоветовала я. — Объясни, что хочешь чистой бескорыстной любви.

— Профессорскорее сам мне спинку потрёт, чем премию выдаст, — вздохнул Лёд. — Онуже пожилой, многие вещи для него потеряли важность.

— Тогда давайсоставим конкуренцию поджигателю, — он с одним заклинанием вон какразвернулся, а мы-то знаем куда больше. Запугаем весь Отстойник.

— Мысльхорошая, но Профессор знает заклинаний ещё больше, чем мы, и, скорее всего,утопит нас, если застукает. В гневе он ужасен.

— Не успеет.Мы скажем, что действуем на благо представительства.

— Всё равноутопит. Из экономии, — зачем мы ему нужны, если Огрызок все будут бояться?Кстати, а ты знаешь, что начальник Службы Надзора за Порядком выздоровел? Я еговчера в общественных банях встретил. Жив, здоров, энергичен и зол.

— Да, вот этопо-настоящему печально, а не то, что у тебя денег на любовь красавицнет, — согласилась я и пошла мыться.

* * *