Книга Средство от облысения - Наталья Нестерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быстро! Что советовала подруга? Обрызгать лицо из пульверизатора спиртосодержащим лосьоном, досчитать до пяти, промокнуть и напудриться!
Таня успела только обрызгаться и промокнуться Двое разъяренных мужчин ворвались в комнату. Свободное пространство – лишь вокруг стола, за которым она сидела. Остальное – мебель, штабеля книг, лыжи, пакеты с неизвестным содержимым, автомобильные покрышки, сваленные в углах, раскладушка под окном.
Они бегали вокруг стола. Лысый догонял, Геннадий убегал. Оба кричали о поруганной дружбе.
Геннадий:
– Я всегда говорил! Вовка! Ты меня знаешь! Бабы вмешаются – прощай мужская дружба!
Лысый, он же Вовка:
– Скотина! Собака! Сволочь! – Все на букву "С", получалось как стихи.
На короткое время они останавливались, часто дергаясь из стороны в сторону, рассчитывая, куда побежит противник, и снова мчались по кругу. Они носились с юношеским азартом, который Таня приняла за дикую ярость.
Она не знала, что делать. Испугалась, потому что дерущихся мужчин видела только в кино. Артисты совсем нестрашно наносили удары, а у этих, казалось, дойдет до натурального убийства.
Приоткрылась дверь, появилась голова соседки.
– Мордобой! – с неожиданным для ее возраста азартом проговорила старушка. – Вчера здесь изнасилованная была. Ой, плакала! Так исходилась, сердешная! А милицию не вызвали! Спорили про перестройку, – донесла соседка.
Володя поймал Генку, свалил на раскладушку. Одной рукой захватил ворот рубашки, другой – чуб. Поднимал голову поверженного и бил оземь, то есть о парусину.
– Попался, враг народа! Получай!
– Дяденька! – плаксивым голосом умолял Гена. – Дяденька, не убивайте! У меня пятеро детей!
Заинтересованная соседка на полкорпуса влезла в комнату, попеняла Тане:
– Чего ждешь? У Геннадия правда много детей. Двинь лысому, который сверху!
Таня, впервые с тринадцатилетнего возраста забыв про жировые поры, встала, подошла к борющимся. В руках у нее был пластиковый пульверизатор. Ненадежное оружие. На подоконнике лежал толстый том энциклопедического словаря. Татьяна схватила книгу, размахнулась и огрела Володю по черепу.
Она била одной рукой, и удар получился несильным. Лысый не упал бесчувственно, только развернулся и удивленно посмотрел на нее.
Таня мужественно закрепила успех: забрызгала его лосьоном со спиртом из баллончика.
Володя задохнулся, закашлялся, свалился на пол. Гена весело загоготал (Тане почудился предсмертный хрип):
– Женщины! Вы меня погубите! Только вы меня спасете!
Его обидчик стоял на четвереньках, заходился от кашля, сквозь пальцы, которыми он закрывал лицо, обильно текли слезы.
– Никак ты ему глаза выжгла! – ахнула соседка. – Слепым останется! – оптимистично заключила она.
Медичка, она же киоскер Таня, схватила свою сумочку и бросилась прочь из квартиры.
Через некоторое время друзья мирно сидели за столом и ужинали. Володя, которому старушка промыла глаза спитым чаем, вполне зрячий, по-прежнему плакал, но уже не так обильно. Слезы почему-то текли одновременно через нос, поэтому он беспрерывно сморкался в платок.
– Хочу заметить, – сказал Гена, – что ваше семейство превратило мою обитель в юдоль печали. Вчера здесь рыдала твоя жена, сегодня ты мокроту развел.
– Знаешь, как жжет! – шумно потянул носом Володя. – Чем она меня? Девушек выбираешь, я тебе доложу! Зачем она пульверизатор притащила? Мне спасибо скажи. Точно извращенка. Хотела тебя обрызгать в самый ответственный момент. Понял? И на всю оставшуюся жизнь быть тебе импотентом!
Гена поперхнулся:
– А с виду не скажешь, медичка как медичка.
– Не женитесь на медичках, – напомнил Володя.
Гена прижал руку с вилкой к груди:
– Вовка! Ты настоящий друг, ты меня спас! Почку я тебе уже предлагал? Не надо? А селезенку не хочешь?
– Богатый у тебя организм, – Володя промокнул глаза и высморкался – сколько лишних составляющих. Донор ты наш! Твои бы запасы да на благо собственной семьи.
Не подозревая того, Володя предсказал дальнейшее развитие ГТенкиной жизни.
Лене Соболевой позвонила бывшая и единственная жена Гены Лидина Мила-Людмила.
Напомнила о сегодняшнем свидании в кафе.
Мила выходила на связь два раза в год: за неделю до памятной даты, чтобы Лена ничего не планировала, и утром дня встречи, чтобы подтвердить ужин в кафе. Мила была очень организованной женщиной.
Неделю назад Лене ничто не мешало встретиться с Милой. Но сегодня Лена собиралась после обеда в архив, это другой конец Москвы, к семи точно не успеет. И отказывать несчастной (с точки зрения Лены) разведенной женщине, которой только и осталось отмечать первый поцелуй с любимым мужчиной, Лена не могла. Поэтому, подтвердив свидание, Лена задумалась над тем, как его избежать, Ответ лежал на поверхности. Лена поехала по знакомому маршруту – к Гене на работу.
Услышав голос Лены в трубке внутреннего телефона. Гена ощетинился:
– Не могу выйти! Занят! Работы невпроворот.
– Три минутки! – уговаривала Лена.
– Говори!
– Я же из проходной! Тут все слышат. Пожалуйста, спустись, очень нужно!
«Буду нем как рыба, кит и все животные, вместе взятые, – мысленно программировал себя Гена. – Она меня больше не спровоцирует. Еще одна оплошность, и Вовка точно из меня котлету сделает».
Гена вышел насупленный и хмурый. Не поздоровался, только вопросительно уставился. Но первой спросила Лена:
– Ты помнишь, какой сегодня день?
Гена пожал плечами и, тщательно следя за каждым словом, насмешливо произнес:
– Взятие Бастилии или Зимнего дворца? День пионервожатого или ассенизатора?
– Как тебе не стыдно? – возмутилась Лена.
– Умираю от стыда, – заверил Гена.
– В этот день, много лет назад, – патетично, вытянув шею, проговорила Лена, – ты первый раз поцеловал Милу в переходе метро со станции «Театральная» на «Площадь Революции»!
Гена растерялся и машинально поправил ее:
– Тогда «Театральная» называлась «Площадь Свердлова».
– Значит, ты помнишь? – обрадовалась Лена безо всякой патетики.
– А то! – гордо соврал Гена.
– Отлично! Понимаешь, мы этот день каждый год отмечаем с Милой, а сегодня, – тараторила Лена, – никак не могу с ней встретиться. И в конце концов! Кто с твоей женой целовался? Я или ты?
