Книга Лакомый кусочек - Лавиния Бертрам

– Поплачь, моя милая! Это тебе сейчас просто необходимо. Не держи в себе боль, – ласково пробормотал Раймонд, гладя ее по голове.

И Патриция плакала и плакала. Глубоко запрятанная боль от давней, но такой преждевременной потери матери, а также от мук, причиненных ей изменами и избиениями Малькольма, – в эти страшные минуты в ней всколыхнулось все. Но главным, что разрывала душу на части, была смерть бабушки – единственного беспредельно и самозабвенно любящего ее человека.

Наконец такси остановилось перед ее небольшим белым домом.

– Где наша спальня? – спросил Раймонд, войдя в него.

– Там, – махнула она рукой в сторону одной из дверей.

Мужчина легко поднял бедняжку на руки, пронес в ванную, прилегавшую к маленькой комнате, раздел ее, поставил в ванну, снял одежду сам и присоединился к ней.

Прижавшись к его теплому, сильному телу, Патриция вновь разрыдалась.

– Я осталась совсем одна… – пробормотала она, всхлипывая.

Раймонд немного отстранил ее от себя и с невероятной серьезностью заглянул ей в глаза.

– Ты не одна. Теперь у тебя есть я, мы все. – Он заботливо вымыл ее, тщательно вытер полотенцем и вынес в спальню, как маленького ребенка.

– Ложись в кровать и постарайся расслабиться. А я принесу тебе сок, – ласково скомандовал он и вышел из комнаты.

Патриция послушно забралась в постель. Она все еще вздрагивала от слез и жалобно всхлипывала, но уже не плакала. Ей казалось, на рыдания у нее больше не хватит сил.

Раймонд вернулся довольно скоро с подносом в руках. На нем стояли два бокала, графин с соком и большая тарелка с дольками персика.

– Где ты все это взял? – изумленно спросила Патриция.

– Еще перед вылетом из Эдинбурга я по телефону связался с кое-кем, попросил открыть дом и закупить все необходимые продукты.

Патриция не верила собственным ушам.

Раймонд поставил поднос на тумбочку, сел на край кровати, налил сок в бокалы и протянул один из них Патриции.

– Выпей это, Патриция, и тебе станет чуточку легче.

Прислонившись к спинке кровати, она покорно сделала несколько глотков и после этого действительно почувствовала некоторый прилив сил.

Раймонд придвинулся к ней, поставил тарелку с персиками себе на колени, одной рукой обнял жену, а второй принялся кормить ее сочными дольками.

Она не заметила, в какой момент это произошло, но скорбь и печаль вытеснило из нее мощное непреодолимое желание. Ей захотелось тоже поухаживать за Раймондом, и, взяв с тарелки ароматный кусочек персика, она положила его ему в рот. Потом облизнула каждый из его пальцев, перепачканных персиковым соком.

– Патриция… – произнес Раймонд нерешительно.

– Ты нужен мне, – прошептала она.

Ей ужасно захотелось прочувствовать всем сердцем, каждой клеточкой своего тела, что они принадлежат друг другу. Прочувствовать это именно сейчас.

Раймонд переставил тарелку на тумбочку и стал целовать Патрицию в губы. Сначала медленно, как будто спрашивая, правильно ли он ее понял. Потом все более пылко и решительно.

Когда их тела слились в единое целое, в Раймонде произошла какая-то грандиозная перемена. Впервые в жизни соитие дарило ему такое чувство, будто после долгих странствий он вернулся в любимый дом. В дом, который больше не собирался покидать.

Из глаз Патриции текли слезы. Но вызваны они были уже не свалившимся на нее горем. Когда блаженство оргазма захлестнуло ее своей мощной волной, ей показалось, что она родилась заново.

Раймонд не вышел из нее, а продолжал ритмичные медленные движения, покрывая легкими поцелуями ее покрасневшие от плача веки, ее припухшие губы, слизывая слезы с ее щек, нежно водя по ее лицу носом.

Умело и заботливо он подвел ее ко второму пику. Они достигли накала вместе и на время забылись в нем.

Выйдя из нее, он крепко прижал ее к себе и поцеловал в висок.

– Ты не одна, моя милая. Я с тобой.

Это действительно было так. Вместе они организовывали похороны, вместе провожали бабушку в последний путь. А вечерами ложились в постель и отдавали друг другу всю свою нежность, всю страсть.

С каждым днем любовь Патриции к мужу крепла и возрастала, пока, наконец, не превратилась в нечто необъятное и немыслимое. Она была счастлива.

Их пребывание в Ньюпорт-Ньюсе подходило к концу. Завтра им предстояло вернуться в Шотландию. Несмотря на то, что Раймонд нанял временную прислугу, которая занималась кухней и уборкой, в последний вечер перед отъездом Патриции очень захотелось приготовить ужин самой.

Печеная рыба с лимоном и овощное рагу получились у нее на славу. Они ужинали в небольшой гостиной. Тихо играла медленная музыка, горела настольная лампа с красным абажуром.

– Ты отлично готовишь, милая, – пробормотал Раймонд, чмокая Патрицию в щеку.

– Я многому научилась у бабушки, – ответила та, печально вздыхая.

Кофе она тоже сварила сама.

– Мне понравился твой город, – признался Раймонд, отпивая из чашки бодрящий ароматный напиток. – Но я уже соскучился по Шотландии. И хотя твой кофе чудесный, без стаканчика скотча я чувствую себя дискомфортно.

Патриция придвинулась к нему и ласково поводила носом по его гладко выбритой щеке. Она постепенно начала привыкать к тому, что может в любое время наслаждаться близостью этого потрясающего мужчины.

– А я буду скучать по этому дому, – прошептала она прямо в его ухо.

Перспектива расставания с маленьким уютным коттеджем нагоняла на нее тоску. Именно в нем ей удалось найти защиту от жестокостей Малькольма. Сбежав от него, именно здесь она зализывала раны.

– Может, ты не хочешь возвращаться со мной в Эдинбург? – спросил Раймонд строго, подозрительно прищуривая глаза.

Патриция посмотрела на него с недоумением.

Неужели он не чувствует, что я полностью растворилась в нем? – подумала она. Неужели до сих пор не догадался, что без него я не представляю своей дальнейшей жизни? О любви я, наверное, никогда не осмелюсь ему сказать, но ведь по тому, как я к нему отношусь, все должно быть понятно без слов.

– Зачем ты задаешь мне глупые вопросы? – спросила она.

Раймонд пожал плечами, привлек ее к себе и поцеловал в макушку.

– Вообще-то все это не имеет никакого значения, – пробормотал он. – Теперь ты принадлежишь мне.

Патриция уже привыкла к его собственническим наклонностям. Но считала, что в браке супруги должны быть равны. Поэтому прошептала:

– А ты – мне!

Раймонд на это ничего не ответил, но и не возразил.

Они допили кофе и заговорили о последних деталях, которые следовало предусмотреть перед окончательным переездом Патриции в Шотландию. Раймонд поддерживал беседу с неохотой, а потом и вообще замолчал. Его лицо помрачнело.