Книга Чужой клад - Александра Девиль

— А вы действительно замените? — удивилась Настя. — А не зазорно ли для такого важного ученого, как вы, играть в комедии?

— Я рад, что вас это забавляет, — улыбнулся Денис, заметив веселые искорки в глазах девушки. — Скажу вам честно, что и в бытность свою студентом я увлекался игрой в комедиях.

А ученый я пока еще не важный. Но с такой прекрасной героиней, как вы, даже господа Декарт и Невтон, верно, не отказались бы сыграть.

— А теперь вы говорите, как столичный кавалер, который пытается обольстить глупую мешанку, — заметила Настя и отвернулась. — Не надо, Денис Андреевич, я этого не люблю.

— Черт возьми, вот странное создание! — воскликнул Томский и хлопнул себя по коленям. — Большинство дам обожает комплименты, а вы…

— Но я ведь не дама, — усмехнулась Настя. — Я по сути своей — простая казачка… пусть даже с дворянскими корнями.

— Простая? Вы что угодно, только не простая, — пробормотал Денис и надолго замолчал.

Они молчали вместе, не глядя друг на друга и не решаясь даже громко вздохнуть. Неловкую, пронзительную тишину нарушал только шелест листьев и щебетание птиц. Настя почему-то надеялась, что Денис вот-вот скажет что-то важное, затаенное. А он вдруг резко встал со скамьи и, глядя на девушку сверху вниз, требовательно спросил:

— Так вы поедете в Кринички? Вы будете играть со мною в пьесе? Или мое общество совсем уж вам чуждо и неприятно?

От неожиданности Настя тоже вскочила с места и, оказавшись лицом к лицу с Денисом, быстро ответила:

— Я поеду, я буду играть. Я с благодарностью принимаю вашу помощь.

Его лицо на мгновение прояснилось, а потом опять стало суровым. Насте показалось, что какие-то слова готовы были слететь с его губ, но он подавил свой порыв усилием воли. Учтиво протянув ей руку, он сказал:

— Пойдемте, Анастасия Михайловна, я провожу вас до дома.

— Пойдемте. — Она вздохнула и, легко опершись на его руку, вышла из беседки. — Представляю, как испугаются родичи и слуги, когда я расскажу им о происшествии…

Денис и Настя вышли из парка на улицу. Возле брошенной ими коляски уже собралось несколько человек, среди которых был кучер Веры, сетовавший, что управитель запряг лучших панских лошадей, да и бросил их посреди улицы. Подойдя ближе, Денис объявил, что управитель лежит застреленный возле своего нового дома. Тут же в толпе поднялся гвалт; люди наперебой спешили рассказать, как только что нашли на окружной дороге Юхима с перерезанным горлом. Денис бросил тревожный взгляд на Настю и кивнул, словно бы говоря: «Да, я это предвидел». Потом, еще пару минут послушав свидетелей несчастья, он велел кучеру:

— Отвези нас с барышней в дом ее родственников, а потом оповести пристава о двух убийствах.

Денис и Настя уехали, а возбужденная толпа все росла и еще долго не могла угомониться. У каждого были свои суждения по поводу загадочных убийств, которые вдруг обрушились на спокойный город за последние две недели. Обвиняли кого угодно: беглых разбойников, татар, ляхов, евреев, солдат-москалей, гайдамаков, бродячих цыган, даже иезуитов. Но больше всего, конечно, доставалось всяческим ведьмам — особенно местной, обитавшей в озере. Так и не придя к единому мнению, толпа поредела и окончательно рассеялась, когда приблизился известный своей бестолковой суровостью пристав.

Подъехав к дому Боровичей, Денис и Настя вместе вошли в калитку и не заметили на другой стороне улицы Остапа Борисовича. Между тем Новохатько как раз направлялся в гости к Настиным родичам, надеясь поговорить с ними о своих серьезных намерениях в отношении девушки. Но, увидев, как Настя ведет в дом Дениса, с которым, не стесняясь, ехала по городу вдвоем и в закрытой коляске, Остап Борисович передумал идти в гости. Он не хотел быть смешным, а главное, побаивался новой встречи с Денисом. Потоптавшись несколько минут на месте, он крякнул, махнул рукой и отправился восвояси.

А Настя, слишком возбужденная событиями дня, чтобы ходить неторопливо, вбежала в дом с присущей ей стремительностью и, увидев, что дверь в комнату Гликерии приоткрыта, кинулась туда со словами:

— Меня сегодня снова чуть не убили!

Гликерия в этот момент сидела перед зеркалом в мужском гриме. Быстро отцепив усики и стянув с головы парик, она оглянулась на Настю и Дениса и испуганно воскликнула:

— О боже, это какой-то злой рок!..

— Это не злой рок, а злые люди, — сказала Настя. — Не знаю, зачем им нужна была моя жизнь, но, если бы не Денис Андреевич, быть бы мне убитой в чулане недостроенного дома.

Настя сбивчиво рассказала о происшествии. Гликерия слушала, округляя глаза и без конца вскрикивая. Подошел Илья и тоже начал испуганно сокрушаться. Узнав, что похитителями были Устин и Юхим, Гликерия хмуро заметила:

— Недаром же мой отец говорил, что управляющий в Напрудном — плут и мошенник, каких мало. Ходили слухи, что раньше он продавал девушек татарам, а те везли их в Турцию.

— Странно, почему же Вера не знала таких подробностей о своем управляющем? — удивился Денис.

— А женский пол, не в обиду ему будет сказано, вообще плохо разбирается в управителях, — заметил Илья, тяжело опустившись на стул. — Вот и тетушка моя, Татьяна Степановна, еле- еле научилась управляться со своими работниками, чуть совсем не дошла до разорения.

— Не клевещи на женский пол, — шутливо хлопнула его по руке жена. — Просто такой хитрец, как Устин, кого угодно мог обмануть.

— Но кто же те «хозяева», о которых говорили Устин и Юхим? — задумчиво спросила Настя. — Если это татары, которые увозят девушек в гаремы, так зачем они собирались меня убить?

— Кто знает, для кого сейчас выполнял работу этот мошенник и его недоумок-помощник, — вздохнула Гликерия и многозначительно перевела взгляд с Насти на Дениса. — У такой красивой девушки, как ты, всегда найдутся враги. Не правда ли, Денис Андреевич?

— Но не каждый враг пойдет на убийство, — заметил Денис.

— Подумать только, какой опасности избежала наша сестра! — воскликнул Илья, и они с Гликерией принялись обнимать Настю.

Потом столь же дружно Боровичи обратились к Томскому со словами благодарности.

Настя после объятий родственницы слегка измазалась ее гримом и, вытирая лицо, спросила:

— А ты для какой пьесы гримировалась, Ликера?

— Да ведь Иван Леонтьевич поручил мне роль хитрого слуги Транио в вашей английской комедии. Говорит, что я справлюсь лучше актера мужчины. А мне, признаться, даже обидно это слышать. Ведь я же все-таки женщина! — И Гликерия кокетливо рассмеялась, стрельнув глазами в Дениса.

— А знаете, Гликерия Харитоновна, вам очень идут усики и мужской парик, — заметил Томский. — Вы просто очаровательны в образе мужчины и могли бы быть очень модной при императорском дворе.

— Увы, мы с Ильей, при нашей бедности, не скоро попадем ко двору, — вздохнула Гликерия. — А здесь, в Глухове, такие переодевания мало кто поймет.