Книга Попугай в медвежьей берлоге - Максим Матковский

– Ты спишь?

– Нет, я не сплю.

– А что ты делал?

– Я задумался.

– Мы будем еще пить?

– Давай.

– Тогда я сбегаю за бутылкой. Посиди тут. Я быстро.

– Хорошо, давай, хабиби…

Только я провернул ключ в замочной скважине на два оборота, как сразу же послышался храп.

Я спустился по лестнице, прошел небольшую мечеть с высоким минаретом и отыскал открытую лавку на новом базаре. Все лавки кроме одной были заперты, у бровки рядом с желтыми иранскими машинами паслись таксисты, они поприветствовали меня кивками и предложили подвезти. Отказавшись, я зашел в лавку. Государственных продовольственных магазинов в Сирии практически нет, все отдано в руки мелких предпринимателей. Большие магазины и супермаркеты отсутствуют даже в Дамаске и Алеппо.

Сириец дремал за прилавком, я разбудил его и спросил арак «Райан», он выдал мне бутылку, и я поспешил назад. По дороге, непонятно зачем, я достал ключи от дома и принялся крутить цепочку на пальце. Дурацкая привычка! Когда я пересекал темный, плохо освещенный двор четырехэтажного дома, цепочка соскочила с пальца и ключи, высоко взмыв в воздух, улетели в кусты. Около получаса я лазил на карачках, щупал ладонями пыль, исколол себе руки и морду о колючий кустарник, но ключей так и не нашел. И подсветить нечем, телефон лежал дома на зарядке, и время, как назло, позднее, и прохожих нет. К таксистам или к лавочнику за помощью я не хотел обращаться. Ведь тут все сплетники, кроме сплетен бедным людям в городке нечем и заняться. Обратись я за помощью, они бы с удовольствием пошли со мной к кустам, они бы разбудили жителей дома и раздобыли бы фонарики. Только вот на следующий день все в городе будут знать: «Один переводчик украинского контракта пошел ночью за бутылкой, и он был очень пьян, братья мусульмане! От него разило, как от винного погреба! Ну, он и напился. Неудивительно, что он потерял ключи, мы долго их искали, весь город разбудили!»

Без сомнений, об этом эксцессе узнали бы мой милый черноротый директор и прочие технари Организации плотин Евфрата. «Мало того, что он переводит не ахти, так еще и пьет по ночам, лучше бы технические термины изучал!»

Отчаявшись, я побрел к себе в квартиру, за дверью слышался громкий храп Халида и монотонный бубнеж телевизора. Я постучал в дверь и прислушался: храп настолько громкий, что его и на улице подле мечети слышно.

– Халид! – крикнул я и ударил в дверь. – Халид, открой!

За дверью напротив, где обитал вместе со своим многодетным семейством зубной врач, послышались шаги. Кто-то там подошел к двери и наблюдал за мной через глазок. И еще шаги, и смешки, и перешептывания, и уже откровенный смех. Нет, они не выходили, зачем портить представление? Давайте посмотрим, что же сегодня исполнит для нас пьяный попугайчик!

Сказать честно, я разозлился не столько на глупое стечение обстоятельств и идиотскую привычку вертеть ключи на пальце, сколько на Халида. Это он во всем виноват. Пьяница, болван, только чуть выпьет и сразу спать! Я тарабанил кулаками в дверь, звал Халида, пытался высадить дверь плечом, брал дверь с разбега. Черт с ним, завтра вызову слесаря – он все починит, только бы сейчас домой попасть.

– Халид! – заорал я.

А он себе спал на стуле летаргическим сном, его бы и пушечный выстрел не разбудил, вдобавок ко всему у Халида в комнате начал звонить телефон. Это звонила его жена, она ему постоянно названивает. Раз пять может за час позвонить.

И тут до меня дошло, что нужно делать. Мысль была настолько простая и гениальная! Зачем я поднимал шум и кричал, как полоумный, на лестничной клетке?

Я снова спустился, прошел мечеть, перешел через дорогу и минут пять шагал по грунтовой дороге в абсолютной тишине, шаги мои были слышны на всю округу. Дом мужика, который мне сдал в аренду квартиру, находился в пяти минутах ходьбы. Звали его Ильяс, жил он один. Христианин, на запястье у него имелась татуировка – черный крест. В квартире он поддерживал идеальную чистоту, что было странно для одинокого мужчины. Нет, я сам сторонник чистоты и порядка, пространство вокруг себя нужно организовывать таким образом, чтобы оно способствовало твоему духовному равновесию, кто же спорит! Но квартира Илияса – это было нечто особенное. Только он переступал порог жилища, как сразу хватал тряпку и давай все чистить, мыть, вытирать, окна он моет, например, каждый день, а пол в его доме такой блестящий, что не грех с него и поесть. На кухне – идеальный порядок, как будто он живет с тремя домохозяйками-чистюлями. В его жилище вы понимаете, что такое синдром мухи в молоке. И сам Илияс был похож на свою квартиру – выглаженный, наголо выбритый, пахнущий благовониями, только вот без каких-либо отличительных черт. Его лицо словно наспех состряпали на полицейском фотороботе.

Я позвонил ему в дверь, и звонил много раз, и стучал, и выкрикивал его имя, тьма обволакивала меня, я замолкал и прислушивался: ни единого звука, только где-то далеко жужжал мотоцикл. Хорошенькое дельце. Хотелось сквозь землю провалиться!

Потом я опять пошел в квартиру и, проходя около мечети, уже слышал халидовский храп. Он надсаживался изо всех сил со звериной мощью. Что это? Проблемы с сердцем или с носовой перегородкой?

Я вспомнил своего приятеля Артура и его отца, вспомнил, как мы рыли канаву в промерзлой земле. Точнее, они рыли, а я ерундой страдал. Так вот Артур служил в ракетных войсках под Киевом, он мне рассказывал, что ночью в казарме солдаты играют в одну игру. Называется она – Охота на тигра. Если кто-либо забывается и храпит во сне, солдаты тихонько будят друг друга, берут подушки и на цыпочках крадутся к храпящему, затем они начинают избивать его подушками и вопить:

– Тигр! Тигр! Тигр!

Интересно сколько он может так проспать? До утра?

Оставив всякую надежду разбудить тигра Халида, я пошел на набережную и долго шагал вдоль полноводного, быстрого Евфрата. От реки несло прохладой, солью и опасностью. Так дошагал я до самой администрации, по пути мне не встретилось ни одного человека, ни машины, ни мотоцикла. Только колючий кустарник и пальмы, пальмы, пальмы, из массивных крон которых ветер, будто бы из подола, вытряхивал белый песок, и песок медленно сыпался на землю, подобно снегу. Из этой ночи, и этой агрессивной, бурлящей реки, и меня, шагающего по берегу, из пальм и песка можно было сделать маленький такой хрустальный сувенирный шарик – потрясешь его, и внутри взовьется ураган блесток, засветятся колесики, замигают звездочки…

Сердца замирают.

Так дошел я до белого, подсвеченного прожекторами, главного здания Администрации ГОЕП и уселся в тени на лавочке перед монументом Хафизу Асаду. Голова бывшего президента была непропорционально большой. Никто в городе не шутил на тему головы Хафиза, хотя все и понимали, что памятник неудачный. Стоит только отпустить даже самую безобидную шуточку в сторону бывшего президента или его сына Башара – как тобой моментально заинтересуются спецслужбы. Возможно, ты отделаешься легким испугом, а возможно, и пропадешь навсегда. Куда делся шутник? Аллах его знает. Вышел из дома в магазин и пропал без вести.