Книга Забытые герои войны - Олег Смыслов

«ЛЕСНИК»

Лев Михайлович Доватор родился 20 февраля 1903 г. в деревне Хотино Витебской губернии. Белорус. Учился в церковно-приходской школе. В 14 лет уехал в город Витебск, где устроился рабочим на льнопрядильную фабрику. После Октябрьской революции с головой окунулся в водоворот ее событий. В 21-м окончил школу 2-й ступени, а в 22-м был направлен в партийную школу, после окончания которой стал председателем Хотинского комитета бедноты (1923), занимаясь организацией товарищества по совместной обработке земли. В Красную армию вступил в 1924-м и сразу же был аттестован на младшего командира: проходил службу при штабе 7-й кавалерийской дивизии Западного военного округа в Минске, где занимал должность заведующего складом. С февраля по июнь 25-го обучался на военно-химических курсах в Москве. По окончании был назначен химическим инструктором и временно исполняющим должность командира химического взвода 7-й кавдивизии. С осени 26-го — курсант Борисоглебско-Ленинградской кавалерийской школы. После выпуска, с октября 1929-го, — командир взвода 27-го кавалерийского полка 5-й кавалерийской дивизии. Через четыре года назначен политруком 1-го кавалерийского полка 1-й колхозной кавалерийской дивизии в пограничный с Монголией городок Троицко-Савск. С мая 35-го — комиссар отдельного разведывательного батальона 93-й стрелковой дивизии. Ровно через год в звании капитана направлен на учебу в Военную академию РККА им. Фрунзе.

22 ноября 1938 г. Доватор пишет очередную автобиографию, где подчеркивает: «За границей не был. Под судом и следствием не находился». Однако А. Осокин и А. Корняков уточняют: «Во-первых, это не соответствует действительности, а, во-вторых, вопреки тогдашним нравам, скорее именно пребывание за границей спасло Доватора от ареста, ибо многие его товарищи по учебе были репрессированы в 1937–1938 гг. Нигде так и не сказано, зачем, когда и куда он ездил. Но его близкие все поняли и так. Вдруг стал учиться завязывать шнурки на ботинках. Эта наука давалась ему с трудом, ведь он никогда в жизни не носил ботинок — только сапоги. Потом он на полгода уехал в дальнюю командировку, и семья регулярно получала от него письма, не имевшие обратного адреса и почтовых штемпелей на конверте. Были они теплыми, но довольно похожими: «жив-здоров, много работы, люблю-целую». Позже выяснилось, что, как и у других, побывавших в Испании, письма были написаны заранее, а потом их регулярно подкладывали под дверь — чтобы семья не волновалась. «Потом отец вдруг вернулся и привез всем заграничные подарки: мне — курточку с невероятно длинной молнией и плиссированную юбку; маме — отрез коричневого шелка, из которого она сшила вечернее длинное платье, — вспоминает Рита Львовна. — Себе же он вез и не довез набор патефонных иголок, но оказалось, что их ввоз в СССР был запрещен, поэтому перед досмотром он высыпал их в море, осталась только красивая коробочка с картинкой собаки, слушающей граммофон».

Зато у него вдруг появилась штатская одежда — рубашки, брюки, пиджак и даже несколько галстуков. Правда, хорошо завязывать на них узел он так и не научился, что видно на фото, сделанном в выходной день на борту речного трамвайчика. Позже как-то он обмолвился, что на родину плыл морем, что их судно бомбили фашистские самолеты, и даже показывал, как это происходило, используя утюг в качестве корабля. Судя по всему Доватор был в Испании, куда многих слушателей академии отправляли на полгода на стажировку. Судя по ставшей известной позже его кличке Лесник, Доватор был в группе «товарища Альфреда» (Станислава Алексеевича Ваупшасова), старшего военного советника командарма 14-го Партизанского корпуса. Группа, работая со спецшколами 14-го корпуса и сама участвуя в боях, «обучала рядовой и офицерский состав корпуса подрывному и диверсионному мастерству, разрабатывала планы боевых операций, перебрасывала партизанские отряды в тыл вражеских войск. В их обязанности входило и обеспечение безопасности членов Политбюро ЦК Испании».

Доватор изучал и тактику применения франкистами в боях марокканской кавалерии, которая превосходила республиканскую как по численности, так и по тактике. Оказалось, что марокканская кавалерия добивалась значительных успехов в боях только в сочетании с мотопехотой, бронемашинами и мотоциклами с пулеметами. Такие части там назывались «быстрыми», и, возможно, именно они дали Доватору подсказку будущих рейдов, позволяющих эффективно использовать кавалерию в современной маневренной войне. Во всяком случае, вскоре после его возвращения из Испании тяжелые кавалерийские корпуса Красной армии стали расформировываться».

Академию Л.М. Доватор окончил с красным дипломом, получив назначение сначала начальником штаба кавалерийского полка (январь 1939 г.), а затем начальником штаба 1-й отдельной особой кавалерийской бригады имени Сталина Московского военного округа (ноябрь 1939 г.). «Об этом периоде его службы вскользь упоминают, но не объясняют, что это элитарная бригада, возможно, даже «кремлевская», — комментируют это назначение А. Осокин и А. Корняков. — Она происходила из Первой конной армии, считавшейся кузницей сталинских военных кадров, и не случайно носила его имя. 17 ноября 1939 г., в день 20-летия Первой конной, была награждена орденом Красной Звезды. Она всегда была на виду, ходила на парады на Красной площади (в 1940 году Доватор дважды даже возглавлял колонну кавалеристов), снималась в кино. Располагалась в Хамовнических казармах, напротив находились конюшни, учебное поле и манеж, где шли занятия по верховой подготовке и джигитовке. В них Доватор был подлинным мастером, поэтому его во главе лучших кавалеристов даже привлекали к съемкам конных эпизодов фильмов, которые порой велись и на учебном поле кавдивизии». <…>

«Высшее начальство страны, в котором особое место занимали ветераны Первой конной, любило бывать в Особых полку и бригаде, для них устраивались показы верховой езды и вольтижировки, а Доватору то и дело приходилось показывать свой высший класс. Тем более что Доватор с семьей жили в особняке рядом с казармами. По торжественным дням и датам комбриг Калмыков любил устраивать парады, порой даже с «покраской травы» — когда через трафареты опилки манежа раскрашивались и превращали его в огромный цветной ковер или плакат с призывами или поздравлениями. Любили «конармейцы» также посещать «выезды», т.е. полевые учения и маневры дивизии. Приезжали и они, и другое высокое начальство на тренировки в манеже — и мастеров посмотреть, и самим посидеть в седле. Завсегдатаем манежа был обожавший коней Василий Сталин, от которого Доватору порой приходилось просто прятаться. Все это очень напрягало Доватора, но имело и положительную сторону — вся часть и ее молодой начальник штаба должны были постоянно находиться в полной форме и в полной боевой готовности. И находились».

Что же касается участия Л.М. Доватора в картине «Александр Невский» (дублирование главного героя), то впервые об этом поведал в начале семидесятых известный писатель В.Б. Шкловский. Близкий друг Эйзенштейна, он хорошо знал великого советского режиссера на протяжении многих лет и внимательно следил за его творчеством. Однажды Шкловского спросят: «На чем основывается его утверждение о том, что Черкасова дублировал Доватор?» И писатель ответит: «Мне рассказывал об этом Сергей Михайлович Эйзенштейн…»