Книга Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941-1945 - Олег Романько

В результате такой деятельности Акинчица на территории генерального округа «Белоруссия» оформилась оппозиционная к официальному руководству БНС группа. Эти в основном молодые люди руководствовались идеями Акинчица, которые он в целом сформулировал в своей программной статье «Своевременные мысли». Статья эта была довольно объемная. Однако ее основная мысль заключалась в следующем тезисе: «Есть у нас «политики», – писал Акинчиц, – которые призывают «ни в коем случае не отвлекать наше внимание от своих белорусских проблем» и напоминают, что «значимость современных событий не должна закрывать «незначительность» нашего дела и мешать в строительстве завтра, в собирании и укреплении наших белорусских сил». Таким «политикам» следует напомнить, что судьба белорусского дела зависит исключительно от судьбы антибольшевистского фронта. Было бы большим несчастьем для белорусов, если бы в этот момент, когда страна выбита из колеи нормальной жизни, к власти над ней дорвалась бы некая группа лиц, которые ничего за собой не имеют, кроме болезненных амбиций и жажды власти». Не секрет, что под вышеуказанными «политиками» подразумевались все, кто был не согласен с линией Акинчица[235].

Однако Кубе, который по-своему разыгрывал карту белорусского национализма, игнорировал требования лидера белорусских нацистов и не позволял газетам размещать его критику БНС и Ермаченко. Зато к этой критике более внимательно стали относиться центральное полицейское руководство Третьего рейха и его минские органы. Гиммлер уже давно крайне негативно относился к политике Кубе. На его взгляд, генеральный комиссар «Белоруссии» являлся проводником идей, полностью противоречащих интересам Германии. Вскоре немецкая служба безопасности повела активное наступление на Кубе, фактическим подспорьем чего стали рапорты Акинчица и его группы. Таким образом, они оказали существенное влияние на сфабрикованное в декабре 1942 – январе 1943 года дело Ермаченко, который был обвинен в государственной измене. Как известно, руководитель БНС смог избежать смерти. Однако в атмосфере развернувшегося затем немецкого террора были репрессированы многие белорусские активисты в Минске и на местах. В том числе был арестован и убит ксендз В. Годлевский. Если верить послевоенным белорусским мемуаристам, его смерть также на совести Акинчица[236].

В начале 1943 года позиции Кубе и БНС были значительно ослаблены, и Акинчиц уже праздновал скорую победу. А в том, что он наконец достигнет своей цели, сомневаться не приходилось: все немецкие карательные органы в Германии и Белоруссии были на его стороне. Однако довести задуманное до конца ему так и не удалось. 5 марта 1943 года Акинчиц был застрелен на минской квартире своего давнего соратника В. Козловского. Это убийство приписывают советскому агенту А. Матусевичу[237]. Тем не менее в этом деле до сих пор много неясного. Все донесения советских агентов, которые находились на тот момент в Минске и его окрестностях, свидетельствуют о том, что это покушение стало для них неожиданностью. Поэтому большинство современных белорусских историков склонны считать, что устранение Акинчица было местью сторонников Годлевского. А Матусевич был использован, что называется, «втемную». Наконец, не исключено и участие Кубе в этой акции. Так, отдел прессы генерального комиссариата запретил газетам публиковать известие о покушении и смерти Акинчица. Вероятно, оккупационным властям было просто невыгодно даже обычное упоминание об этом деле, не говоря уже о его причинах[238].

Естественно, что все эти конфликты националистических группировок не создавали здоровой обстановки. Нередко это давало повод некоторым немецким представителям утверждать, что с белорусскими националистами вообще нельзя сотрудничать, так как они не могут договориться даже между собой.

5 июля 1944 года БЦР прибыл в Кенигсберг, а уже в августе переехал в Берлин. Здесь начался новый этап истории белорусских коллаборационистских организаций. Этот этап не был таким длинным, как предыдущий. Однако по своей насыщенности он мало уступает ему. Белорусские националисты, хотя и начали работать в совершенно новых для них условиях, столкнулись здесь с проблемами, которые своими корнями уходили в оккупационный период. И опять национальная политика нацистов играла здесь не последнюю роль.

Еще до прибытия БЦР в Берлин Розенберг признал его «единственным политическим представительством белорусского народа». На этот шаг министерство по делам оккупированных восточных областей не могло решиться с декабря 1943 года. В условиях же конца лета 1944 года это свидетельствовало о том, что Розенберг задумал использовать БЦР как одну из фигур в своей политической игре. Делать это было очень выгодно, так как даже с пропагандистской точки зрения эта организация имела более высокую ценность, чем другие, подобные ей организации «восточных» народов. Во-первых, в отличие от них, БЦР был создан на своей территории, а не в эмиграции. Во-вторых, главным источником его «легитимности» был не какой-нибудь приказ оккупантов, а «воля делегатов 2-го Всебелорусского конгресса». И в-третьих, функционирование совета в эмиграции можно было представить как результат прерванного Красной армией процесса создания белорусского государства под немецкой оккупацией[239].

Через некоторое время после признания БЦР Розенбергом, 20 августа 1944 года, Островский обнародовал протест, адресованный «всем правительствам и народам мира» и направленный против «оккупации Белоруссии советскими войсками». «БЦР рассматривает этот акт большевистской Москвы, – говорилось в документе, – как очередное циничное нарушение международного права. БЦР рассматривает очередную оккупацию Белоруссии большевиками как временную военную оккупацию и призывает весь белорусский народ, как на оккупированной территории, так и за ее границами, для наискорейшего освобождения своей родины»[240].

Таким образом, после прибытия в Германию БЦР целиком перешел под юрисдикцию министерства по делам оккупированных восточных областей и стал выполнять только его указания. Для этого в структуре министерства создавалось специальное Белорусское бюро (Weissruthenische Leitstelle), которое должно было руководить всей политической и общественной жизнью белорусской эмиграции. Начальником бюро стал доктор Любе. Что же касается военной стороны деятельности белорусской эмиграции, то она была передана в ведение Главного управления СС (более подробно об этом будет сказано в следующих главах)[241].

Сфера компетенции и направления деятельности БЦР были строго ограничены инструкциями Белорусского бюро и заключались в следующем: