Книга Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

Когда я вернулась к реальности и снова включилась в общий разговор, Билли пыталась поспорить со Стивеном о каких-то юридических нюансах. У меня сложилось впечатление, что она считает себя чуть ли не знатоком в этих делах.

– Давайте не будем загадывать, – сказал – Стивен.

Маккензи выступил в роли арбитра и поддержал точку зрения Стивена. Билли тут же занялась самоуничижением и извинилась за то, что высказывает дурацкие предположения, хотя совершенно не разбирается в теме.

На обратном пути к зданию суда Билли шла рядом с Маккензи, а мы со Стивеном плелись сзади, причем у меня было такое чувство, будто у меня отбирают то, что принадлежит мне по праву. Чувство, надо сказать, неприятное.

Стивен шепнул мне на ухо:

– Эта женщина – тебе не друг.

– Она переживает за моих собак чуть ли не больше меня.

Стивен заметил, что она явно зарвалась в своих переживаниях о моих собаках, когда привела Джорджа на тестирование темперамента, не посоветовавшись со мной. А я ответила, что, хотя Билли и вправду взяла на себя слишком много, именно благодаря ей у Джорджа теперь появился шанс.

Когда мы вышли из лифта на четвертом этаже здания суда, Маккензи отвел меня в сторонку.

– Ну, с богом, – сказал он, положил руку мне на плечо и провел в зал суда.

Прежде я никогда не бывала в суде в качестве свидетеля или ответчика, хотя будь у меня больше смелости, то могла бы и побывать. Сейчас мне было стыдно об этом вспоминать. После того как я встретила Кэндис и Дага в кафе, где недолгое время работала официанткой, я все же нашла в себе силы пойти в полицию. Думаю, не последнюю роль сыграла поддержка Кэти. Она убедила меня, что идти надо, и настояла на том, чтобы меня сопровождать. Мы тогда были знакомы всего лишь месяц, но я уже поняла, что Кэти – мой добрый ангел. Я не смогла заявить об изнасиловании, когда это имело какой-то смысл: сразу после того, как Даг высадил меня у автовокзала, и образец его спермы – вещественное доказательство – еще был во мне. Не смогла, потому что мне не хватило ни смелости, ни решимости. Мое желание дистанцироваться от произошедшего ужаса возобладало над чувством гражданской ответственности. Я совершенно не думала о том, что, если оставить этих людей безнаказанными, у них появятся новые жертвы. Я не думала о других. Мне надо было защитить себя.

Когда мы с Кэти все же пришли в полицию, с моей стороны это был скорее символический шаг, нежели поиски правосудия. Преступление было совершено месяц назад, у меня не осталось никаких физиологических доказательств, я вошла в дом преступников по собственной воле, я даже не знала их адрес. Полицейский, принимавший мое заявление, был добр и внимателен. Заполнив все бланки, он посадил нас с Кэти в машину и провез по району вблизи бывшей военно-морской верфи. Но я, конечно, не смогла узнать нужный дом. Туда я приехала ночью, а утром, когда Даг меня увозил, он завязал мне глаза. Я извинилась перед полицейским за то, что он только зря потратил время. А он сказал, что мне не за что извиняться. Сказал, что я правильно сделала: обратилась в полицию и подала заявление. Но я-то знала, что подавать заявление надо было вовремя, по горячим следам. Возможно, тогда эта парочка извращенцев оказалась бы на скамье подсудимых и я бы свидетельствовала против них, и, может быть, их отправили бы в тюрьму. Моими стараниями.

Мы все уселись в первом ряду. Судья вышел к нам и без всяческих предисловий зачитал приговор:

– В соответствии со статьей сто двадцать третьей (пункт второй) закона о регулировании сельского хозяйства и рынков, принятого в штате Нью-Йорк, а также в целях охраны здоровья и жизни граждан суд постановил: пиренейская горная собака остается в муниципальном приюте, специализирующемся на содержании особо опасных собак, что станет лучшим решением для защиты как граждан, так и самой собаки от возможного вреда.

Маккензи взял меня за локоть, словно для того, чтобы удержать меня на месте, пока судья зачитывал приговор Джорджу: умерщвление посредством «гуманной эвтаназии», как это называется на заумном юридическом языке. Судья сказал, что Джорджу осталось жить двадцать четыре часа, после чего объявил разбирательство завершенным.

– Это еще не конец, – шепнул мне Маккензи. – Мы можем подать апелляцию.

– Для обоих?

– Для начала для Джорджа. Надо просить об отсрочке казни и добиваться, чтобы и его тоже определили в приют.

– Но в хороших приютах нет мест, – сказала Билли. – Они даже закрыли запись в листы ожидания.

– И что будет с Тучкой, если в приютах нет мест? – спросила я.

– О Тучке мы побеспокоимся позже. Сейчас мне надо заполнить все документы на прошение об отсрочке для Джорджа, – сказал Маккензи. – Стивен, ты развезешь всех по домам? Я тебе позвоню сразу, как только что-то будет известно.

Стивен, Билли и я вышли из здания суда – Билли шла впереди – и направились к метро.

– Никто не любит питбулей, – сказала Билли.

– Я забрала Джорджа из приюта, чтобы спасти от усыпления. И вот вам пожалуйста, – сказала я.

– Ты подарила ему любовь, которой иначе он бы и не узнал, – сказал Стивен.

Я понимала, что Стивен хочет меня утешить, но его слова совершенно не успокаивали. У входа в метро мы распрощались. Стивен направился к своей машине, чтобы ехать обратно в Манхэттен. Билли тоже куда-то сорвалась, не сказав, куда именно. А я спустилась в метро и отправилась домой в Уильямсберг. Ждать и надеяться.

Когда-то я читала книгу о сложных и бурных отношениях мужчины и женщины, и там была одна сцена, в которой женщина обращается к партнеру и говорит: «Все могло быть легко и просто». Меня тогда очень тронула эта фраза, это отчаянное и простое человеческое желание. Но что в жизни дается легко?

Маккензи позвонил ближе к вечеру. Новости были неутешительными. Судья отклонил прошение об отсрочке казни для Джорджа. Завтра он будет умерщвлен посредством смертельной инъекции. В голосе Маккензи явственно слышалось напряжение. Он сказал, что собирается подавать апелляцию на пересмотр приговора для Тучки. Он будет добиваться, чтобы ее отпустили домой, с соблюдением всех мер безопасности, предписанных законом, как то: намордник и прочее.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Я отказывалась поверить, что ничего сделать нельзя.

– Хочешь, сходим к нему в приют вместе? – спросил Маккензи. – Встретимся прямо там, завтра утром.

– Да, конечно.

Я была благодарна Маккензи за это предложение. Вообще-то я собиралась поехать к Джорджу уже сейчас, но не сказала об этом Маккензи. Мы договорились встретиться в приюте завтра, в 11:00.

Я позвонила Билли и сказала, что хочу принести Джорджу вкусное угощение, и попросила ее провести меня к нему. Она сказала, что сегодня не ее смена, но она все равно приедет, и да – мы угостим Джорджа на славу.

Я сходила на рынок и купила килограмм отборной говядины. И полкило ветчины в желе. И большой пакет картофельных чипсов. Какого черта, дружище! Можно уже не заботиться о здоровье.