Книга Маргарита едет к морю - Елена Соловьева

За что был награжден невнятным горловым бульканьем и короткой, отрывистой фразой на немецком языке.

– Чистый изверг, – сказал Чертополох, подходя к своим.

– Кто? – не поняла Маргарита.

– Наш призрак, – уточнил Че. – Уж не знаю, Маргарита, почему их веселая компания выбрала для своих домогательств именно тебя и твое окружение.

– Ничего удивительного, – хмыкнул Георгий. – Во-первых, если оперировать старинными терминами, наша девочка неплохой медиум, что нормально при ее наследственности, – он привстал и шаркнул передней лапкой перед Корицей. – Марго чувствительна к очень тонким вибрациям. А подарок герра Чертополоха усилил ее природный дар. То, что такое место, как ваши Шампаны, напичкано неуспокоенными душами, из которых привидения, согласно ортодоксальным взглядам, и получаются, меня тоже ничуть не удивляет.

– Ну, я бы со счетов спектакль «Эхо войны» не сбрасывал. Сева именно из-за работы над ролью в переплет попал. – Че виновато покосился в сторону Корицы. – Кстати, давайте до начала операции покажем девочке нашу пленку. Смотри, Маргарита. Кого-нибудь узнаешь?

Карпо раздвинул экран и включил проектор.

– Конечно, это Валерка, – подтвердила Маргарита, – а это, наверное, тот немец, о котором Валерка мне рассказывал…

– Витхольц, – подсказал Че. – Только сейчас, как бы это выразиться, он находится в состоянии призрака. По моей классификации, мы имеем дело с классической моделью № 1 – «неуспокоенной душой, призраком обыкновенным». И сейчас он зачем-то вселился в тело нашего бедного Севы. В штольне Витхольц кое-что успел мне о себе сообщить. Предположительно, то заведение, о котором говорил Карпо и куда, по его рассказам, попал Валерка, действительно существовало. Что-то вроде закрытого института «Аненербе». Исследования там велись по двум направлениям. «Мясник» Хейзенги практиковал хирургическое вмешательство в человеческий мозг. А Витхольц занимался, как тогда принято было выражаться, «техномагией» и радиобиологическими разработками. По-нашему говоря – некое скрещивание паранормальных практик и самых современных на тот момент технологических разработок. Потому Витхольца и привлек Валерка – у парня после сильнейшего стресса проявились паранормальные способности. Война – страшное дело, она узаконивает не только убийства, но и маньяков. Судя по всему, веселый толстячок Хейзенги был стопроцентный маньяк.

– А Витхольц? – спросила Марго.

– С Витхольцем сложнее. Он отрекомендовался потомком древнего рыцарского рода. Его и СС, и «Аненербе», которая считалась элитой войск рейха, прельщали как развитие темы предков – тевтонских рыцарей, ведущих, по его словам, свое происхождение от Аттилы. Этот человек жил войной.

– С претензией! – покачала головой Корица. – Витхольц, кстати, и к Всеволоду мог прицепиться, потому что тот много думал над ролью человека, который тоже любил войну.

– Очень может быть, Женя. Витхольц с большой гордостью рассказывал о своих воинственных предках – рыцарях, склонных к мистике и аскетизму. Один сражался вместе с Ричардом Львиное Сердце и был убит под стенами Иерусалима. Другой одиннадцати лет от роду участвовал в трагическом Крестовом походе детей. Двое пали в битве при Грюнвальде…

– Но зачем ему понадобились Егор и Перцовка? – не выдержала Маргарита, хотя отлично знала, что взрослых перебивать нельзя.

– Тут не до конца ясно, – Че почесал затылок. – Витхольц работал над разработкой машины, которую он именовал «Вlau-Mohn». Как витиевато выразился наш заочный (пока) знакомец, в основе принципа его машины лежит «человеческий интеллект, привитый к могучему древу магии». Это позволило бы ему, великому воину Витхольцу, создать сверхоружие, способное повелевать сознанием людей. Он создал бы великую и бесстрашную армию, остался бы в веках, превзошел бы своих великих предков-воинов!

– Бред какой-то, – фыркнул Карпо.

– Не скажи, – не согласился Че, – похоже, речь идет о попытке создать какой-то вид психотропного оружия. Ведь фашисты вполне серьезно рассуждали об эфирных тоннелях для субмарин и торпед. И атаках через астрал. Так что сверхмашина Витхольца вполне в духе времени. Только что-то, похоже, не сложилось у него в сорок втором году. И теперь, как это часто с привидениями случается, Витхольц доигрывает до конца какой-то недоигранный или прерванный в прошлом сценарий. А Перцовку, Егора, да и Севу Витхольц использовал как подопытных кроликов. В нацистских детских организациях, рассказал он мне зачем-то, хорошим методом воспитания считалось поручать заботам мальчиков мелких животных, например кроликов или морских свинок, а перед отъездом домой питомца надо было… убить. Видимо, Егор для начала должен был повторить этот нехитрый эксперимент. Боюсь, цепочка предполагалась следующая: сперва Егор убил бы Перцовку, а потом Сева, то есть Витхольц, обосновавшийся в нем, убил бы мальчика.

– А Валерка? – испуганным шепотом спросила Маргарита.

– Они были связаны – это бесспорно, связаны ли сейчас – мы не знаем. Но похоже, что связаны. Не исключено, что, если мы успокоим Витхольца, успокоится и Валерка, – сказал Че, но, взглянув на вмиг погрустневшее личико Маргариты, добавил: – Это гораздо лучше, поверь уж, чем вот так – скитаться между двумя мирами… Но пора начинать, пребывание духа Витхольца в теле Севы здоровья нашему другу-артисту не добавляет…

На всякий случай взяв Брандта под конвой, Карпо и Чертополох провели его в мастерскую, где уложили на просторный верстак и для верности примотали веревками.

– Чтоб не поранился, – пояснил Че Маргарите, в то время пока Сева что-то мычал и ругался чужим голосом.

Затем все отошли на безопасное расстояние. Че извлек ту самую коробочку, подозрительно напоминающую планшет Маргариты. Совпадало все, до мельчайших деталей, – даже выгравированный сзади на корпусе цветок чертополоха. Че направил прибор на верстак, будто собираясь сфотографировать Севу. И цветок вдруг вздулся по контуру, а потом начал выдвигаться из плоскости задней стенки, превращаясь при этом в серебристого дракона. Не теряя хвостом-пуповиной связь с планшетом, дракон приблизился к Севе и раскрыл пасть. С каждой секундой она становилась все больше и больше. Вот уже в нее преспокойно мог поместиться трехколесный детский велосипед.

Брандта начало мелко трясти. Он крепко вцепился руками в края верстака, закатил глаза. На подбородке блеснула тонкая ниточка слюны, челюсть отвалилась. И наконец Сева страшным голосом закричал: «А-а-а-а-а-а-а-а!» Вслед за звуками из его рта вырвался закрученный спиралью вихрь синих искр, но тут же исчез в драконьей пасти. Будто приняв в себя вожделенное лакомство, дракон смешно причмокнул, икнул, блеснул радужно. И со свистом отпущенной на волю резинки вернулся к «ноль-состоянию» – то есть в заднюю стенку приборчика. И снова перед изумленной публикой предстал вполне обычный с виду планшет с гравировкой цветка чертополоха.

– Ничего себе мультфильм! – восторженно выдохнула Марго. Она была так увлечена зрелищем, что совсем не заметила, как Корица, прежде чем устремиться к освобожденному от призрака телу Севы, улыбнулась и исподтишка погрозила Чертополоху кулаком.