Книга Смерш. Без легенд и мифов - Николай Лузан

Ниумура, развалившись в кожаном кресле, со скучающим видом перелистывал страницы «Харбинского вестника» и изредка бросал взгляд на генерала. Тот уже больше часа внимательно изучал материалы «дела Каймадо», одного из самых опытных и удачливых резидентов японской разведки в Советском Союзе.

За скупыми строчками на пожелтевших от времени страницах донесений агента, а затем резидента Каймадо, скрывалась захватывающая история человеческой жизни и поразительная по своей удачливости судьба разведчика. Он оказался единственным из более чем двух десятков японских агентов, заброшенных в Советский Союз в середине 20-х гг., кто сумел в тридцать седьмом не только спастись от безжалостной «косы» советской тайной полиции — НКВД, но и ухитрился получить такую «крышу», о которой приходилось только мечтать.

В тот год Каймадо стал «Ситровым», секретным сотрудником управления НКВД по Приморскому краю. Вовремя почувствовав нависшую над собой и резидентурой опасность, «преданный партии» коммунист «Пак» вовремя проявил политическую бдительность и сумел «выявить» четырех замаскировавшихся «троцкистов», пробравшихся в руководство управления железной дороги, и «просигнализировал» куда надо. Там быстро «среагировали». И после того как «метла» НКВД прошлась по «железнодорожной верхушке», Каймадо-«Пак» вырос не только в должности, но и в секретной иерархии, став агентом-разработчиком «неблагонадежного элемента».

К началу 41-го он еще более укрепил свое положение. В органах госбезопасности высоко оценили его информацию о ревизионистских настроениях среди командиров китайской бригады и после «зачистки пораженцев» рекомендовали не куда-нибудь, а в святая святых — в разведотдел Дальневосточного военного округа.

Для разведчиков активный коммунист «Пак» и бывший негласный сотрудник органов НКВД «Ситров» оказался настоящей находкой. Он на лету хватал премудрости «нового» для себя дела. Вскоре начальник разведотдела положил на него глаз. Пака начали готовить для ответственной работы в качестве резидента нелегальной советской сети в Маньчжурии.

Это был неслыханный успех для японской разведки; о таком генерал Янагита за свою долгую службу еще не слышал и потому с особым вниманием вчитывался в каждую строчку донесений Каймадо-Пака. Он пытался понять: как тот еще при жизни стал живой легендой?

В далеком 1922 г. молодой армейский офицер из древнего рода самураев неожиданно отказался от блестящей военной карьеры в пользу неприметной службы в нелегальной разведке. Что заставило его сделать такой шаг? Верность рода Каймадо своему девизу «Долг и честь!» или жажда подвига во имя великой Японии, которой горели многие юноши из благородных семей после позорного поражения на Дальнем Востоке? Об этом знал только он сам и капитан Такасаки, давно ушедший в мир теней и сумевший разглядеть в нем будущего гения нелегальной разведки.

Сменив строгий военный мундир на замызганную корейскую дабу, Каймадо перевоплотился в молодого рабочего «Пака» и активно включился в революционную борьбу. В 1923 г. он, «спасаясь» от преследования полиции, вместе с группой революционеров, бредивших идеалами коммунизма, бежал из Маньчжурии в Советский Союз. После проверки в ГПУ, отделавшись легким испугом, вышел на свободу и активно включился в строительство социализма.

Ударный труд на железной дороге и упорство в изучении трудов Ленина и Маркса были вознаграждены. Через три года его приняли в комсомол и вскоре поручили руководить рабочим комитетом в поселке Нагорный. Там на деятельного активиста обратили внимание старшие товарищи и в 1929 г. рекомендовали в партию большевиков, а затем направили учиться во Владивосток на рабочий факультет университета.

На этом месте Янагита остановился, выпил рюмочку саке и снова вернулся к «делу резидента Каймадо».

Первые шаги как разведчик-агентурист тот сделал после третьего курса университета, когда проходил заводскую практику на паровозоремонтном заводе в Улан-Удэ, сумев добыть материалы о составе вооружения и степени защищенности бронепоезда. Позже, в 34-м, он создал там свою первую резидентуру.

География и диапазон разведывательной работы Каймадо поражали. Успешно закончив учебу в университете, он получил направление на химзавод № 92 в далекий Сталинград. Для дирекции инициативный и безотказный инженер стал настоящей палочкой-выручалочкой. За год работы Каймадо-«Пак» успел перебывать в командировках в разных городах: в Азове, Новороссийске, Сталино (с 9 ноября 1961 г. Донецк. — Авт.) и Астрахани. Он, подобно «Летучему голландцу», появлялся в разных местах: то в закрытых цехах завода «Баррикады», то на военных верфях, то на испытательных полигонах.

Потеряв связь с резидентом, Каймадо-«Пак» действовал на свой страх и риск. В неполные двадцать девять самостоятельно провел три вербовки агентов в Сталинграде и добыл ценную информацию о производстве танков. В Азове сумел исхитриться и скопировал чертежи нового пограничного катера. Семнадцать листов отчета, подшитых в «дело», свидетельствовали о результативности его работы в тот период.

В 1934 г., по возвращении в Улан-Удэ, Каймадо-«Пак» восстановил связь с японской разведкой и передал резиденту Хая Си добытые материалы. Их содержание, а также три вербовки, проведенные среди инженеров местного паровозоремонтного завода, произвели на руководство разведки сильное впечатление. Вскоре Каймадо стал самым перспективным резидентом в Советском Союзе.

В течение следующих трех лет резидентура работала, как швейцарские часы, и добывала ценную информацию даже в тяжелейшем 1937 г.

Здесь Янагита болезненно поморщился при воспоминании о том времени. Тогда японская разведка в СССР потеряла большую часть своих резидентов и агентов; они попали под безжалостную косу репрессий.

Но Каймадо-«Пак» и на этот раз нашел выход: на свой страх и риск подставился на вербовку и вскоре стал для Управления НКВД по Приморскому краю ценным агентом-разработчиком «вражеского элемента». В дальнейшем это открыло ему дорогу в советскую разведку, а японской разведке позволило приобрести уникальную возможность контролировать деятельность советской шпионской сети в Маньчжурии. Часть ее со временем оказалась в застенках, а другая регулярно подпитывала «дезой» командование Красной армии. О результатах последней работы Каймадо-«Пака» — выявленным 18 большевистским агентам в Харбине, Дацине, Цицикаре, Синьцзине — генерал Янагита лично доложил в Токио. Не задерживая внимания на своем рапорте, генерал перешел к очередному донесению резидента Каймадо.

В это время раздался звонок из приемной. Янагита отложил «дело» в сторону, но так и не услышал окончания доклада. Каймадо знал себе цену и без приглашения появился в дверях кабинета. За его спиной бледным пятном отсвечивало растерянное лицо дежурного. Генерал поморщился, раздраженно махнул рукой — дежурный растворился в полумраке приемной — и немигающим взглядом уставился на резидента.

Ниумура поднялся с кресла и с любопытством наблюдал за этой молчаливой «перестрелкой» генерала и капитана. Первым опустил глаза генерал и сделал шаг навстречу Каймадо. Они крепко пожали друг другу руки, а затем Янагита пригласил пройти в заднюю комнату, за кабинетом. Пока они рассаживались за столом, Ниумура погасил верхний свет и включил торшер.