Книга Разум VS Мозг. Разговор на разных языках - Роберт Бертон

Теперь представьте, что этот короткий сценарий разыгрывается, когда на вас надет портативный фМРТ-сканер. Большинство ожидало бы увидеть повышенную активность в зонах мозга, задействованных в осуществлении двигательной активности, наблюдения за двигательной активностью другого человека, обработки запахов (обонятельные области), области, задействованные в хранении информации и вспоминании, а также в переживании интенсивных эмоций. Каждая сложная нейронная сеть, будь то сеть, представляющая игру на виолончели, или Пруста, вкушающего свою знаменитую Мадлен[41], функционирует путем координации совместной активности нескольких областей мозга. В этой сети присутствуют сваленные в кучу как наши наблюдения за действием, так и приобретенные двигательные навыки, необходимые для выполнения этого действия.

Упрощенная схема акта обучения:

Наблюдение → Детальная Модель (репрезентативная карта), хранящаяся в памяти. В процессе обучения нервные субстраты наблюдения и действия сливаются в единую репрезентативную карту наблюдения/действия, необходимую для выполнения заученного действия.

Открытая Риццолатти комбинированная система наблюдения/действия (одни и те же нейроны активируются, когда обезьяна тянется за орехом и когда наблюдает, как экспериментатор тянется за орехом) на клеточном уровне подтверждает то, что мы уже предполагали на уровне здравого смысла. Неожиданностью стало то, как это открытие взбудоражило людей. В последующие два десятилетия его работа стала подаваться как биологическая основа нашей способности к «чтению мыслей»[42]и эмпатии. Но насколько справедливы все эти умозаключения?

Прослеживая эволюцию выводов из открытия зеркальных нейронов, мы можем понять некоторые неизбежные проблемы перевода нашей доброй фундаментальной нейробиологии на язык поведенческих объяснений.

Вскоре после того, как были опубликованы открытия Риццолатти, выдающийся специалист в поведенческой неврологии из Калифорнийского университета в Сан-Диего В.С. Рамачандран предсказал:

«Открытие зеркальных нейронов в лобной доле обезьян и их потенциальная относимость к эволюции человеческого мозга является важнейшей “неопубликованной” историей десятилетия. Я готов поручиться, что зеркальные нейроны послужат для психологии тем же, чем ДНК послужила для биологии: они обеспечат универсальную базовую структуру и помогут объяснить великое множество психических способностей, которые до настоящего времени остаются покрытыми тайной и недоступными для экспериментов… Знание об этих нейронах обеспечивает основу для понимания множества предельно таинственных аспектов человеческого разума: эмпатии и “чтения мыслей”, обучения через имитацию и даже эволюционного происхождения языка. Всякий раз, когда вы видите, как кто-то другой что-то делает (или даже собирается что-то сделать), соответствующие зеркальные нейроны могут активизироваться в вашем мозге, позволяя тем самым “прочесть” и понять намерения другого и, таким образом, выработать сложную “теорию психического”» [140].

Допустим, зеркальные нейроны обезьян способны определять разницу между преднамеренным актом (протягивание руки за орешком, чтобы взять и съесть его) и неопределенным, но аналогично выглядящим движением руки. Это ничего не говорит нам о способности обезьян читать чужие мысли, будь то мысли другой обезьяны или исследователя. Обезьяны отлично умеют подбирать орешки. Они также талантливы в наблюдении за тем, как другие обезьянки подбирают орешки. Нас не должно удивлять то, что макака может заметить малейшую разницу между преднамеренными и случайными движениями рук. Но умение замечать мельчайшие различия в двигательной жестикуляции – это далеко не чтение мыслей. Хотя исследования далеки от завершения, большинство экспериментов указывает, что взрослые макаки едва ли обладают способностью делать выводы о намерениях других на уровне, превышающем простые моторные действия. Даже шимпанзе весьма ограничены в этой области [141, 142]. Если наличие зеркальных нейронов не является достаточным поводом, чтобы утверждать, что наши близкие родственники обладают способностью читать мысли, является ли оно таким поводом для человека?

Чтобы подчеркнуть разницу между распознаванием двигательного намерения и чтением мыслей, представьте себя участником игры в покер. Вы собираетесь сделать ставку, но замечаете, что игрок слева от вас тоже сделал движение рукой, возможно, чтобы взять свои фишки. Движение едва различимое. Вы не уверены, собирается ли он сделать ставку и сделал преждевременное движение или он намеренно пытается ввести вас в заблуждение, чтобы вы отказались делать ставку. Оба подозрения обоснованны. Чем успешнее вы как наблюдатель, тем вероятнее, что вы сумеете отличить притворное движение руки вашего оппонента от преднамеренного, но преждевременного движения к его собственным фишкам. В этом вы полагаетесь на свой предшествующий опыт. За многие годы игры в вашем мозге сформировались репрезентативные карты, соответствующие различным движениям рук игроков. Вы используете эту информацию, чтобы определить вероятность обмана, сравните с вероятностью преждевременного движения и сделаете вывод о намерениях игрока.

Но знания о намерении отдельного движения немного даст для понимания более сложного психологического состояния этого игрока. Например, он мог сделать это движение, чтобы отвлечь вас от другого аспекта игры. Возможно, он действует в сговоре с другим игроком на противоположной стороне стола и хочет отвлечь ваше внимание от других игроков. Он может пытаться создать ложный «знак», чтобы использовать его против вас в будущем. Сделав подобный жест при «плохой» руке, он может пытаться подготовить вас к будущим комбинациям, когда он будет делать такое же движение, но иметь отличные карты на руках, и обчистит вас. Иначе говоря, интерпретировать намерение, стоящее за этим двигательным актом, – совсем не то же самое, что читать мысли этого игрока. Намерение отдельного движения может быть опосредовано целым рядом совершенно различных психических состояний. Знание намерения, стоящего за действием, совершенно не означает знания цели, стоящей за намеренным действием.

Нет никаких причин верить в то, что обезьяна знает, почему экспериментатор решил съесть орех. Экспериментатор мог быть голоден, или ему было скучно, или он хотел проверить, не залежались ли эти орехи. Как признает один из пионеров в исследовании зеркальных нейронов, нейробиолог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Марко Якобони, система зеркальных нейронов работает на уровне распознавания простых намерений и действий. «В научном сообществе велика доля политики, и мы постоянно пытаемся выяснить “истинные намерения” других людей. Зеркальная система имеет дело с относительно простыми намерениями: когда мы улыбаемся друг другу или устанавливаем зрительный контакт с другим водителем на перекрестке» [143]. Философ и специалист в области познания Элвин Голдман признает: «Наша способность распознавать эмоции других людей на основе выражения их лиц – это пример низкоуровневого “чтения мыслей”… Низкоуровневые когнитивные процессы не похожи на высокоуровневые, поскольку они сравнительно просты, примитивны, осуществляются автоматически и по большей части не доходят до уровня сознания» [144].