Книга Принцесса в академии - Варя Медная

– Что, тяжесть в руках, сынок? Хе-хе. Шучу-шучу.

– Вы ещё об этом пожалеете. Все вы! Вот когда я стану королём…

Лицо лекаря мгновенно посуровело:

– Здоровью его величества что-то угрожает?

Марсий растерялся:

– Нет, но… Да что я вообще с вами говорю? Ваше дело травки собирать и по баночкам рассовывать. Но вы, видимо, и с этим не справляетесь, раз понадобилось столько помощников.

– Помощников?

Робин удивленно обернулся и только тогда заметил мою свиту.

– Это что ещё такое? А ну все вон отсюда!

Молодые люди послушно поднялись, с улыбкой сожаления вернули мне перья и свитки и пообещали непременно наведаться в «Эксклюзив-нюх». По крайней мере, клиентов у мадам Гортензии прибавится, а там, глядишь, и счастливых девушек. Куда-то же им придётся деть все эти букеты. Я вздохнула и снова взялась за перо. И почему Робин не завёл самопишущее?

К счастью, метки Марсия оказались не менее заурядными, чем у всех прочих. Не знаю, что бы я стала делать, если бы вдруг почувствовала пинок со стороны сердца при взгляде на его высокомерное лицо и толстые кожаные перчатки. Нет, всё-таки судьба не столь легкомысленна, как это принято считать, и не допустит подобной нелепости. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Ведь каждый в глубине души надеется, что уж для него-то припасено нечто особенное, ну или хотя бы не очень ужасное.

Как оказалось, Робин пригласил факультеты не в полном составе, а сделал выборку – принять всех за один раз было невозможно. И лишь после всех студентов предстояло осмотреть преподавательский состав.

Когда передо мной возник Сид, я уже знала, чего ожидать, и не поддалась на его уловки. Ушёл он явно разочарованный и озадаченный, а я вернулась к изучению результатов осмотра. По ходу дела я выписывала кое-что для личного пользования в отдельный свиток и, пряча его от Робина под лавкой, чувствовала себя казначеем, ведущим двойную бухгалтерию. Туда я заносила имена и приметы тех, на кого следовало обратить особое внимание. Тем не менее, освежая в памяти этот список, я каким-то шестым чувством понимала, что того, кто мне нужен, в нём нет. Родимое пятно в виде созвездия Пекаря – но оно нередко встречается у кухонных эльфов (паренёк был из простых). Каменные бородавки тоже не из ряда вон, учитывая, что их носитель – подгорный тролль.

Я всё же старательно продолжала отмечать всех, кто обладал хотя бы крохотным шансом оказаться Тем Самым.

Нельзя сказать, что сегодняшняя проверка прошла совсем впустую. Так, у одного ранимого романтика были обнаружены остаточные симптомы, указывающие на то, что его недавно опоили повсеместно запрещенным любовным зельем (некая бессовестная особа явно купила его на черном рынке, и, судя по тошноте и попыткам студента поцеловать Робина, товар попался очень некачественный), а ещё выявили на ранней стадии разрастание мха у тролля с факультета ученых мужей.

– Как так? И чему вас только учат? Как можно проглядеть опасность, растущую прямо на кончике носа?! – кипятился Робин.

Когда солнце покинуло зенит, я поняла, что настала пора откланяться: нехорошо снова заставлять Эмилию задерживаться из-за меня. Я раскрыла рот, но Робин меня опередил:

– Продолжим после обеда. Ты еле на ногах держишься. Хорошо, что сидишь.

Сам он выглядел не менее уставшим теперь, когда можно было позволить себе немного отдыха. Я покачала головой:

– Сегодня уже не смогу вернуться, работа ждёт.

– Работа? – удивился он, видимо, забыв, что я лишь временная помощница и что вообще есть дела и помимо лекарских забот. Такой слепотой отличаются люди, искренне преданные своему делу.

– Да, я торгую цветами в лавке мадам Гортензии. Это та, что находится в Шебутном переулке.

– Да-да, все о ней знают. Ну, хорошо, раз так, то дракон не станет удерживать принцессу в башне. – Я вздрогнула и лишь спустя пару секунд сообразила, что он шутит. За это время Робин понял, что шутка не удалась.

– Ладно, весельчак из меня тот ещё, – вздохнул он, а потом неожиданно улыбнулся и протянул руку: – Спасибо за помощь, Ливи.

Искренняя улыбка человека, который редко улыбается, греет лучше чая с имбирем. Я от души пожала руку.

– Надеюсь, завтра получится продолжить, если вы к тому времени ещё не завершите осмотр и если руководство академии не будет против.

– Я сам потолкую с ректором. Мадам Лилит разумная женщина.

Надеюсь, это так. В последнее время разумных людей в моей жизни резко поубавилось. Взять хотя бы меня: сбежала из дома, ввязалась в авантюру и впутала в неё столько народа.

– И вот что: перед уходом спустись-ка в обеденный зал и хорошенько подкрепись – ты заслужила.

– Это совсем не обязательно, перекушу чем-нибудь по дороге.

Робин сдвинул брови:

– Настаиваю на этом как лекарь.

Я пожала плечами:

– Ну, хорошо.

Он кивнул, раскрыл один из шкафчиков, достал оттуда тарелку из зеленой глины с золотистыми листочками на ободке и протянул мне:

– Вот, держи, тогда и объяснять ничего не придётся. После обеда просто оставишь на столе.

Я перевернула миску – с обратной стороны было выбито его имя. Интересно, а учащиеся тоже приносят посуду с собой? И как же столовые приборы? Перед мысленным взором пронеслась вереница студентов со связками вилок на поясе.

– Спасибо, Робин.

Пока я разглядывала надпись, лекарь вынул из клетки стрижа – не того, который вернулся, а его соседа, – открыл люк и выпустил птицу на лестницу.

– Жмик тебя отведёт. – Я едва не застонала, вспомнив лестничный серпантин. – Коротким путём, – добавил Робин, усмехнувшись.

Он придержал люк, и я ступила на лестницу.

* * *

Жмик полетел впереди пернатым воланчиком, выписывая в воздухе замысловатые фигуры и радуясь возможности размять крылья. Он то исчезал за поворотом, то возвращался, зависая рядом с моим ухом и подгоняя нетерпеливым чириканьем. Спустившись на один пролет, я обнаружила, что он поджидает меня возле стены. На фреске была изображена тонкая арка. Жмик стукнул клювом в стрельчатую вершину, и проход из нарисованного стал настоящим. Стриж, не колеблясь, нырнул в проём, и я последовала за ним. Ничего похожего на перенос с помощью свечи не произошло. Я просто почувствовала на лице ветер, услышала шепот листвы, а потом обнаружила, что стою на пороге обеденной залы. Путь был не просто коротким – моментальным. Подозреваю, Робин нарочно выбрал самую высокую башню, чтобы студенты десять раз подумали, прежде чем заболеть.

В обеденной зале стоял шум от множества голосов. Все четыре стола – по одному на каждый факультет – были заполнены учащимися. Тарелки также различались в зависимости от факультета: янтарные, малахитовые, гранатовые и из лунного камня – для защитников, дипломатов, ученых мужей и романтиков соответственно. Трапеза проходила довольно странно: часть студентов задумчиво водили пальцем по пустой миске, в то время как остальные активно уплетали свои порции.