Книга Ничего личного - Татьяна Корсакова

– А может, ты поспишь один? – Все-таки она на него посмотрела. Почти умоляюще. И этот ее беспомощный взгляд никак не вязался ни с профессионализмом, ни с заявленной затейливостью. – Я хотела сказать, поспишь без меня.

– Тебе напомнить условия нашего с тобой договора? – А может, это у нее тактика такая – предварительно раззадорить клиента отказом? Ну так он уже вполне… раззадорен.

– Не нужно.

– Тогда пойдем. Вещи заберем завтра. Мне, знаешь ли, не терпится.

Наверное, стоило как-то подготовиться, создать хотя бы видимость романтики. Свечи, вино, приглушенная музыка. Или что там полагается в первую брачную ночь? Но из всего перечисленного у Андрея было только вино, Сема припас еще со свадьбы. Значит, придется как есть, без приличествующих случаю атрибутов.

Всю дорогу до бунгало Суженая молчала. Андрей взял ее за руку. Не из-за внезапно проснувшихся нежных чувств, а чтобы снова не сбежала. Несмотря на жару, ее ладонь оказалась холодной, а Андрей, наоборот, вдруг покрылся испариной. Не от вожделения – нет! А оттого, что собственноручно загнал в угол и себя, и ее.

Мужик сказал, мужик сделал. Вот только беда: мужик сказал, не подумав, не взвесив хорошенько все «за» и «против». И сейчас предстояло за слова ответить. И вместо ожидаемого возбуждения нарастала неловкость. А неловкость в обществе прекрасного пола Андрей не испытывал уже очень давно.

Кровати и в самом деле сдвинули. Мало того, администрация пансионата озаботилась тем, чем не озаботился сам Андрей: свежими розами в высокой вазе, корзинкой с фруктами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.

– Ты голодная? – спросил он, надкусывая персик.

– Спасибо, я поужинала в столовой.

Суженая так и осталась стоять на пороге, не решаясь войти.

– Будь как дома, дорогая. Тем более ты тут уже освоилась.

– У меня было на это достаточно времени.

Она вошла, присела на краешек стула, замерла с напряженно выпрямленной спиной. Ну точно девица-гимназистка, а не девица легкого поведения. Или это тоже часть игры?

– Кто первый в душ? Ты или я?

Мучиться дальше не было никакого смысла, стоило наконец покончить с этой неловкостью.

– Иди ты. Если хочешь.

И он пошел. А ключ от бунгало благоразумно прихватил с собой. Устал он за ней гоняться…

В ванной появился новый банный халат явно дамского размера, и на зеркальной полочке лежал какой-то диковинный цветочек – еще один комплимент от администрации. Андрей смахнул цветок на пол и с тяжким вздохом сунулся под прохладные струи.

Обычно водные процедуры перед любовными утехами занимали у него не слишком много времени, процесс был доведен до автоматизма, но сегодня что-то дало сбой. Андрей порезался, пока брился, запоздало обозлился на себя за то, что вообще взялся бриться. Из-за отрастающих волос голова чесалась неимоверно, и пришлось вымыть ее аж два раза. Шрам тоже чесался, и это раздражало особенно сильно.

Из душа Андрей вышел гладковыбритый, благоухающий шампунем и злой. Зря он забрал ключ, если бы не забрал, сейчас, возможно, и не пришлось бы мучиться, привычно отправился бы на поиски беглой супруги, а там, глядишь, и ночь подошла бы к концу.

Суженая никуда не делась. Она так же сидела на стуле и старательно не смотрела на Андрея. Вот такая она была целомудренная, даром что жрица любви!

– Я готов, – сказал Андрей бодро и улегся на кровать. – Теперь ты.

Она ушла и пропала. Если бы в бунгало была ванна, а не душ, он бы уже начал беспокоиться, а не утонула ли Суженая. Ожидание тяготило, и чтобы не тяготиться слишком сильно, он открыл шампанское, выпил чуть меньше половины и даже нарезал фрукты, чтобы хоть чем-то себя занять, избавиться от беспокойных мыслей. А потом все-таки не выдержал, постучался в закрытую дверь. Хотел деликатно – костяшками пальцев, а получилось кулаком.

– Дорогая, я изнываю от томления! – рявкнул зло и вернулся в постель.

Она вышла минут через пять, вопреки надеждам не голая, а завернутая в банный халат. И вид этот уничтожил остатки томления, осталось только раздражение. А он ведь хотел по-хорошему. Ну, хотя бы попытался…

– Раздевайся, – не попросил, а приказал. Вдруг вид обнаженного женского тела сможет реанимировать томление.

Она замерла, точно раздумывая, а потом решилась, сбросила халат, юркнула под простыню. Слишком уж стремительно юркнула, но кое-что Андрей успел-таки заметить. И томление, то самое, почти умершее, начало снова подавать признаки жизни. В отличие от новобрачной…

Она лежала бесчувственным бревнышком: ноги вместе, руки по швам. И глаза закрыла – так он ей был отвратителен. В этот самый момент Андрей понял, что ничего у них не получится, что не может он вот так… через силу. А даже если и сможет, то не получит ничего из того, на что мог бы рассчитывать нормальный мужик. Нормальному мужику нужна нормальная женщина, а не такая вот… Да будь она хоть трижды мастерица и профессионалка, он ее не захочет. Мужик сказал, мужик передумал…

Андрей встал, молча оделся. А она так и лежала, не шелохнувшись, только глаза открыла и теперь следила за ним из-под ресниц.

– Допивай шампанское, я там тебе оставил, – сказал он, натягивая джинсы. – А я пойду… прогуляюсь.

– Надолго?

Ты смотри – ожила!

– К утру вернусь.

На мгновение, всего на долю секунды, ему почудилась обида в ее взгляде. Конечно, почудилась! С чего бы ей обижаться! Он ведь всего лишь собирается провести ночь в обществе другой женщины, той, что не станет принимать его внимание как наказание.

– Спокойной ночи, дорогая! – Сказал и дверью хлопнул, не удержался…

* * *

Первая брачная ночь прошла хорошо. После внезапного – ведь внезапного же! – ухода Лиховцева, Катя сначала обрадовалась, потом допила остатки шампанского и только после этого разревелась. Ей хотелось думать, что это слезы облегчения. По большому счету так оно и было, но к облегчению примешивалось еще одно чувство. Уязвленное самолюбие – вот что это было. То, чего она так боялась, не случилось, потому что она оказалась недостаточно привлекательна. Настолько недостаточно, что Лиховцев к ней даже не прикоснулся. Он разглядывал ее долго, Катя кожей чувствовала его взгляд, а потом оделся и ушел.

И вернулся только утром. От него пахло алкоголем и женскими духами, а взгляд его был до такой степени шалый, что Катя не выдержала, ушла.

Так они и жили целую неделю: он уходил ночью, она днем. Они встречались лишь вечером на пляже, да и то исключительно стараниями Семы и Марьи, которые пытались их если не помирить, то хотя бы примирить. Сема с Марьей не понимали, что у них и так все хорошо, что их семейная жизнь размеренная и налаженная. А к запахам духов, которые Лиховцев каждое утро приносил на своей коже, можно привыкнуть. Тем более что он никогда не задерживался рядом с Катей, сразу шел в душ. А когда выходил из душа, Кати уже не было в бунгало. По настоящему Катю тяготило лишь то, что приходилось врать Лизе о том, что ее новообретенный супруг спешным порядком улетел по делам, но велел кланяться и приносил извинения. Чтобы сестра не волновалась, Катя даже показала ей свидетельство о браке и переслала несколько фотографий со свадьбы, тех, где они с Лиховцевым были хоть отдаленно похожи на счастливых новобрачных.