Книга "Тойота-Королла" - Эфраим Севела

Потом он поговорил со своим адвокатом. Следующий разговор состоится утром, после открытия банка.

— Ну-с, джентльмены, — заключил дядя Сэм, отодвинув от себя телефон, — как вы видите, я неплохой партнер. Со мной можно делать дело.

— Пока, — сказал Ди Джей. — Дальше посмотрим.

— Считайте, что деньги у вас в кармане. А теперь сделайте одолжение. Включите кондиционер. Здесь можно свариться.

— Кондиционер неисправен, — развел руками мексиканец, хозяин дома.

— Как же вы тут живете? — удивился дядя Сэм.

— Как видите, — угрюмо ответил мексиканец. — Я еще счастливчик, схватил удачу за хвост. А вообще-то наш брат, чикано, и мечтать не смеет о таком доме. Вас бы следовало к ним завести, а не ко мне. Вот там сладкая жизнь!

— Хоть какой-нибудь вентилятор, — простонал дядя Сэм.

— Идите во двор, — сказал Ди Джей. — Там продувает.

— А солнце? — чуть не взмолился дядя Сэм.

— Усадим под зонт.

Мы вывели его во двор и посадили в плетеное кресло, стоявшее под широким зонтом у бетонного края бассейна. За ним зеленел колючий кустарник, очень густой и ровно подстриженный, служивший забором, за которым начинался чужой двор.

— Последняя просьба, — пересиливая одышку, сказал дядя Сэм. — Нет ли у вас сигары?

Мексиканец покачал головой, а Ди Джей, усмехнувшись, заметил:

— Не много ли просьб для пленника?

— Моя просьба будет неплохо оплачена, — парировал дядя Сэм. — За одну сигару миллион долларов.

— Мы не курим. И вам бы советовал бросить.

— Зачем? Чтоб дольше вонять на этой земле? Я и так считаю, излишне задержался тут. Пойдите, молодой человек, и купите мне сигару.

— Здесь лакеев нет.

— Я бы сам сходил, если б вы меня пустили.

Ди Джей и мексиканец поговорили между собой вполголоса по-испански.

— Хорошо, — сказал Ди Джей. — Я куплю вам сигару.

— Две! — обрадовался дядя Сэм. — Еще лучше, три! Вот вам деньги.

— Не надо, — отвел его руку с деньгами Ди Джей. — Вы мой гость.

Ди Джей привез сигары и пакет с фруктами, после чего надолго уехал. Мексиканец ушел в дом и не показывал носа. Дядя Сэм блаженствовал в сигарном дыму под зонтом. А я, взяв в доме купальник хозяйки, поплескалась в бассейне и прилегла загорать у дядиных ног.

Он съел банан, выпил томатного сока и все продолжал дымить, щурясь через линзы очков в прозрачное голубенькое небо, где с ровными интервалами проходили с сиплым ревом пассажирские самолеты. Мы, по всей видимости, находились недалеко от аэропорта.

Он нисколько не унывал. По крайней мере, не показывал виду. И я в душе гордилась выдержкой и мужеством этого старого и хилого человека. Он разговаривал со мной так, словно ничего не случилось. Даже подшучивал.

— Представляешь, детка, какие мысли бродят в моей старой голове?

— Догадываюсь. Меня проклинаете.

— Нисколько. Твой поступок я могу понять и объяснить. Тобою движет не так разум, как чувство. Ты влюблена в этого креола. Я вижу. Я еще не совсем ослеп. Ради него ты все отдашь. А уж меня, старую развалину, подавно.

— Вы ничего не поняли. Верно, я его люблю. Но не ради любви я на это пошла. А ради идеи. Можете это понять? Революции нужны деньги. Много денег. Чтоб победить. У нас их нет. У вас слишком много. На тот свет с собой не заберете. Вот и поделитесь. Вам останется достаточно, чтоб без нужды дожить свой век. Зато сделаете доброе дело: поможете революции.

— Пусть будет так, — пожевал он губами. — Кто спорит? Деньги — вода. И весьма быстротекущая. А жизнь человеческая всего лишь прыжок — я извиняюсь за непарламентарное выражение — из пизды в могилу. И за этот миг надо успеть наделать массу глупостей. Не правда ли? Вот мы и спешим их совершить. Я уж натворил достаточно. Ты же норовишь наверстать. Так сказать тебе, какие мысли меня, старого дурака, одолевают?

— Я слушаю.

— Не тем я занимался всю жизнь. Понимаешь? Не достиг своей мечты.

— Какая у вас была мечта?

— Будешь смеяться. Не поверишь.

— Не буду смеяться. Я вам заранее верю.

— Еще с детства, солнышко мое, я хотел летать. С тех пор, как впервые увидел самолет. Представляешь? Порой до умопомрачения хотелось взмыть в небо, закувыркаться среди облаков. Один. Лишь послушная руке машина. Оторваться от земли. Забыть о ней. И хоть час быть вольной птицей. Боже, как я завидовал пилотам! А ведь к тому времени я уже заработал свой первый миллион. И мог себе кое-что позволить.

— Что же вам помешало?

— Человеческая глупость. То есть моя. Все откладывал. Успею. Некогда. Надо делать деньги. Пока они идут к тебе. Знаешь ведь, деньги идут к деньгам. И если сделал миллион, тут же рвешься делать другой. Остановиться невозможно. Ты уже раб денег. Они командуют тобой. Распределяют твое время. Устанавливают твердые правила, от которых уже не уклониться. А чтоб восстать, отказаться, нужно иметь много мужества. Каким обладают считанные люди. По крайней мере, не я.

На смену пропеллерным машинам пришли реактивные, и сердце мое заходилось от еще большей зависти к тем счастливчикам, кто буравил небо на скорости, обгоняющей звук. К тому времени я заработал столько и так помудрел, что решил отойти от активных дел и зажить для себя, для своего удовольствия. И, как ты понимаешь, с ликованием кинулся навстречу своей мечте.

Но есть рок. И он сыграл со мной злую шутку. И по возрасту, и по состоянию здоровья управлять самолетом мне было категорически запрещено. Только пассажиром. Это был крах. Честное слово, от него я не оправился до сих пор. Как услышу, даже еще не вижу, а только услышу в небе самолет, слезы застилают мне глаза. Я оплакиваю свою мечту. И себя. Потому что я сам себя обворовал. А ведь долго, полжизни, полагал, что обманываю других. Я уловила звук высоко летящего самолета. В прозрачном небе тянулась белая струя от его двигателя, но самого самолета не было видно.

— Клянусь тебе, мне было бы куда радостней жить, не погрязши в бизнесе, а пойди я учиться на пилота. Когда был молодым. И потом на службу в авиакомпанию. Рядовым пилотом. На небольшое жалованье.

— Я вас понимаю, — вдруг взгрустнулось и мне. — Не каждый это поймет. Но я вас хорошо понимаю.

— Не все купишь за деньги, — вздохнул он. — Например, счастье. И еще много чего. Знаешь, кому кроме летчиков, я завидовал всю жизнь? Высоким и красивым мужчинам. К ногам которых ложатся женщины, не прицениваясь и не колеблясь. К тем породистым самцам, кому не обязательно быть богатыми и умными, чтоб влюбить в себя красивую женщину. Ты себе представить не можешь, как я жестоко страдал всю жизнь оттого, что ни разу не стал объектом искренней, страстной любви. Я низкоросл и никогда не блистал красотой. Люди считают, что я не дурак. Но это не тот ум, что пленяет женщин. Не скажу, чтоб красивые женщины меня избегали. Со мной делили ложе немало красоток, и среди них такие, чьи имена гремели потом на всю Америку. И не без моей помощи. Но клянусь тебе, я не знаю случая, когда мной увлекались без меркантильного интереса. Мне продавались. Продавали свое тело. Приберегая душу, если таковая была, для других мужчин.