Книга Абориген - Андрей Лазарчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он это знал, он знал…
«Нубис» свалился на меня почти вертикально сверху; лишь каким-то шестым чувством я его почуял, резко задрал нос и буквально отпрыгнул назад, а потом тут же качнул машину вперёд, одновременно разворачивая её на триста шестьдесят – чтобы увидеть и вцепиться. Но не увидел, он буквально растворился в сиянии внизу, и только тут я сообразил, что так и летаю в тёмных очках.
Я их сорвал. Всё полыхнуло вокруг меня. На краю поля зрения возник и пропал светящийся круг – «Нубис» снова набирал высоту. Я сдвинулся к Стене – пока не зашумело в ушах – и спустился вниз. Немного, метров на пятьдесят. Рассчитывая на то, что Люсьен этого не заметит.
Он атаковал меня – и промахнулся, теперь я ушёл не назад, а вбок. Уже не теряя его из виду.
Я опустился ещё немного и встал хвостом к Стене, пританцовывая вправо-влево. Он опять зашёл сверху, помедлил – видимо, почувствовал, что я обрёл уверенность, а следовательно, он эту уверенность утратил. Не всю, конечно. Часть. Но что-то ко мне перетекло – это уж точно.
Я ждал, и он ждал, потом двинулся на меня широким разворотом, наращивая скорость в снижении, в последний момент чуть поджал машину вниз, и я, надо сказать, чудом увернулся от удара, даже не совсем увернулся, лопасти мои скользнули по гире, потом я видел отметины. Но в тот момент я не ощутил даже толчка, только услышал звук – короткий гулкий свист.
И всё повторилось: я занял позицию спиной к Стене, он произвёл разворот и снова приготовился ударить сверху. Я надеялся, что ему не придёт в голову посмотреть на приборы или направить на землю луч фары.
Потому что до земли было метров двадцать…
Не надо было вестись на провокацию, не надо было отвечать на вызов… но как? Не представляю…
А теперь – всё было плохо.
Мне удалось пару раз очень плотно промазать по нему – в надежде, что испугается, занервничает, сдастся. В конце концов, из-за чего дерёмся? Непонятно, глупо, по-детски. Но этот идиот намёков не понимал.
Меня вдруг захлестнуло… не то чтобы яростью, но вот тем гнусным раздражением, в состоянии которого творятся стыдные вещи. Хотелось закричать: «Да сдохни ты, гнида, надоел, не могу больше!..»
Впрочем, что кричать: всё равно не слышно, рядом со Стеной воздух делается как войлок. И летишь как во сне. Наверное, поэтому дуэли обычно и устраиваются здесь… чтобы – как во сне…
Гагарин снова был внизу, припёртый к Стене, насторожённый, готовый к броску.
Ну, на – лови…
Я каким-то спинным, копчиковым чутьём понял, что это будет последний заход: или он разобьётся, или я, или оба вместе… или разлетимся каждый в свою сторону и постараемся забыть обо всём.
И тут…
В общем, я слишком отпятился, потому что в ушах зашумело – это был ещё не сам рёв, но предвестие сокрушительного рёва, и у меня вдруг ослабли руки, плечи, я на грани паники толкнул вперёд и вправо ручку и подал до упора правую педаль, уходя под пикирующий «Нубис»…
Я забыл, что земля совсем близко. Просто забыл. Оказывается, инфразвукового рёва я боялся куда больше, чем Люсьена с его мощной машиной. Это я понял только тогда, в единый миг – и страх, о котором я и не подозревал, что он есть во мне, – он вдруг сковал меня… и уже ничего нельзя было изменить.
Само падение получилось как раз совсем не страшным: я врезался в густые переплетённые ветви ложного стланца, над головой хлопнуло – это отстрелились лопасти ротора – кабина (какая кабина! Вся кабина – это кресло, приборный щиток и прозрачный козырёк от ветра) несколько раз кувыркнулась, подпрыгивая, и замерла. Как ни смешно, но я ничего себе не сломал. Только руки никак не хотели слушаться, и я довольно долго проковырялся с пряжками ремней.
Из пробитого бака текла вода. Я плеснул в лицо, распрямился. Ничего не болело, но ощущение было такое, будто я провёл суток трое, не меньше, привязанным к креслу. Мышцы закаменели, суставы забыли, что должны гнуться.
В кармане спинки кресла был аварийный запас: тяжёлый универсальный нож, топор, фонарь. Я выволок всё и куда-то пошёл. Кроны смыкались над самой головой, но подпрыгнуть, чтобы узнать направление, я не мог никак. Здесь, под кронами, даже не было ветра.
В зарослях ложного стланца можно скрываться годами, и тебя не найдут. Нет, землюки, конечно, найдут, у них уйма всяких приборов, а наши – что серые, что синие – никак. Я точно знаю: Север вот так вот скрывался очень долго. Сначала в таиге, потом на островах. Кому-то во время войны он, похоже, отчаянно насолил, и его долго пытались найти и убить.
Я пошёл наугад. Вернее, я пошёл в ту сторону, где мне мерещился небольшой уклон. Все более или менее обширные острова имеют чуть проседающую середину и чуть выступающие края. Поэтому на многих существуют озёрца или болотца. Если вы спросите меня, какого духа я вообще куда-то попёрся, я не отвечу. Потому что не знаю. Вернее, прекрасно знаю, что в случае катастрофы, аварии лучше всего сидеть на месте, много больше шансов, что найдут. Но я зачем-то пошёл. По направлению к центру острова. Из расчёта, что там более каменистая почва и стланец не сплошной, а значит, можно увидеть Башню, сориентироваться… Где-то так.
Я шёл, и кто-то мне в голове занудливо прокручивал теорию образования наших островов: что-де раньше это были именно острова, окружённые водой, океаном, весь Эстебан был покрыт океаном, а потом случилась какая-то катастрофа, и почти всю открытую воду с планеты выбросило в космос, теперь она образует Кольцо, на которое мы так любим смотреть по ночам и которое даёт нам так много рассеянного света и тем самым смягчает климат и всё такое. Кое-кто из университетских считает, что без Кольца жизнь на Эстебане была бы просто невыносима, так что, возможно, над планетой нашей поработали какие-то космические инженеры, поработали и смылись, и никто не знает, куда. А другие говорят, что мимо нас прошла маленькая, но очень массивная блуждающая звезда, она-то и сдёрнула с планеты большую часть воды и атмосферы… Я должен честно признаться, что мне всё равно. Как любит говорить сестрёнка: пнём по сове или совой по пню…
Но я шёл и тщательно – и как-то очень громко, на повышенных тонах – обо всём этом думал, и не мог остановиться.
И вдруг почувствовал запах дыма.
Док Моруальд, во времена далёкие наставлявший нас в грубых и жестоких тонкостях военно-полевой медицины (если вам это что-то скажет, то медицины уровня Первой Крымской войны), был специалистом очень широкого профиля; уже в мирное время я консультировался у него, всё, что он говорил, запомнил – и даже многое понял. Например, он разъяснил феномен моей бессонницы, мне ведь казалось, что я сплю в лучшем случае часа по полтора в сутки, а остальное время лежу, тупо пялясь в потолок. Ничего подобного, док моментально доказал (простейшими способами), что сплю я часа по четыре, а то и по пять – просто мне навязчиво снится один и тот же сон: что я лежу, весь вымотанный и обессилевший, и тупо пялюсь в потолок. И когда я это понял и сразу поверил, то тут же стал и высыпаться, и почувствовал себя лучше, и силы откуда-то пришли…
