Книга Сахар и перец - Кристина Роуз

Ее сердце сжалось и бешено заколотилось в груди. Он опустил голову. Его губы скользнули по ее лбу, потом вниз, к вискам, целуя ее глаза и брови. Нежно, ласково.

Нужно бороться с этим. Но, чувствуя, что уступает, сдается, Алекс, открыла глаза и попыталась выпрямиться. Надо сказать ему все снова. Он нашел уголок ее рта, и тут ее глаза закрылись и все слова превратились в слабый вздох.

А ее рука каким-то образом обвилась вокруг его груди.

Глава 14

Роб не мог перестать ласкать ее. Просто не было никакой возможности остановиться. Одно всепоглощающее желание быть ближе к ней, ближе, еще ближе.

— Я люблю тебя, Алекс. — Шепот был горячий и страстный. — Я хочу жениться на тебе. И хочу заниматься с тобой любовью.

От этих слов ее тело вдруг окаменело. Зрачки сузились.

— Не говори ничего, — сказала она. — Пожалуйста.

Роб отстранился, стараясь прочитать ответ на любимом лице. Но нежные руки протянулись к его шее, а губы нашли жаждущий рот.

Язык скользил по ее теплым, влажным губам, трепет стал нарастать в ее груди. Алекс знала, что должна остановиться, знала, что это ошибка. Но ее рот открылся, а язык встретился с его языком. Стало совершенно безразлично, что разумно, а что неразумна Все, чего она хотела, было заключено в Робе.

Его язык проник к ней рот, познавая и находя нежные, чувствительные места. Алекс прильнула к нему, прижалась к его телу и почувствовала, как крепкие руки наконец-то обхватили ее.

Он застонал от наслаждения, удовлетворения, желания, язык продвинулся глубже.

— Я хочу заниматься с тобой любовью, Роб, — прошептала она.

Он ощущал ее трогательную нежность. Груди упирались в его грудь, бедра тесно прижимались к бедрам. Молча подхватив ее на руки, он понес любимую в спальню.

Чувствовалось, какая она маленькая и нежная, когда она прижималась к его груди вот так. Он положил ее на кровать. Она потянулась к нему, и вся медлительность исчезла, а у него кровь пульсировала в висках, разливая по венам желание.

Решив, что слишком торопится, он остановился. Нужно показать ей все, что чувствует. Если не хочет слышать слова, надо все передать действием.

Бег крови замедлился, бешеная пульсация утихла. Он лег рядом с ней.

Стараясь не спешить, начал расстегивать ее пуговицы, но его руки дрожали. Губы блуждали по ее лицу, тело плотно прижималось к ней. Расстегнув каждую пуговку, он наконец опустил голову.

Ее кожа пылала, груди как будто жгло огнем. А его рот делал ее еще жарче, заставляя до боли желать прохладной влажности его языка.

Алекс дрожала, желание стало почти болезненным.

Руки скользнули по коже и нащупали впереди застежку ее бюстгальтера. Он расстегнул ее и развел кружево в стороны. Она выгнулась навстречу ему.

Сильные мужские руки скользили по животу, по бокам, пальцы обводили, едва касаясь, контуры груди. Само прикосновение делало желание напряженнее, жарче, сладостная боль становилась все сильнее и сильнее.

Алекс дрожала, бормоча его имя. Рука опустилась к ее джинсам, и он начал их расстегивать, а она взялась за его футболку, мокрую, прилипшую к телу, и попыталась потянуть ее вверх. Ткань с трудом поддавалась, и Роб помог ей стянуть футболку.

Рука ласкала ее живот, проводя чувственные круги, а его губы в это время прильнули к ее груди. Он ласкал языком сосок, а потом втянул его в рот.

Его пальцы нашли горячую влажность между ее бедер и скользнули туда.

Роб быстро встал и сбросил одежду, стянул одежду с нее и устроился рядом. Горячая кожа. Напряженные мускулы. Он был словно из стали в противоположность ее мягкости.

— Я люблю тебя, Алекс, — нежно сказал он. Он лег между ее ног и вошел в нее.

— Я хочу показать тебе каждым движением, как люблю тебя, — хрипло произнес он.

Она хотела возразить, сказать ему, что не хочет это слышать. Ей не хотелось лжи сейчас, чувствуя себя так близко к нему.

— Я люблю тебя, Алекс.

Алекс хотела заткнуть уши. Она не могла слушать, но слова звучали с каждым движением. Входили в нее вместе с его желанием. И она обнаружила, что открывается, отпирает двери и отбрасывает барьеры, пока не поняла, что он проник в ее сердце, а его слова любви были уже там.

Ощущения закружили ее в водоворот, смешиваясь с желанием. Его слова звучали в ее ушах и в сердце, когда ее тело выгнулось навстречу ему и они вместе достигли вершины наслаждения.

Роб первым открыл глаза и нежно поцеловал ее. Он отдал себя ей. Он открыл ей свое сердце и пригласил войти туда. И она вошла. Он чувствовал ее желание всей душой.

Он перекатился на бок, крепко сжимая руки, чтобы не выпустить ее из объятий. Ее волосы упали на его грудь, глаза были закрыты, губы все еще касались его кожи.

— Я люблю тебя, Алекс, — прошептал он снова, только чтобы услышать слова.

На ее лице отразилось замешательство, и она приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Не говори этого сейчас, Роб. Я… Мне нужно время.

— Время для чего?

— Чтобы вернуться на землю.

Роб чувствовал, что он не хочет возвращаться на землю.

Алекс повернула лицо к его груди и поцеловала. И еще раз поцеловала. Даже если она проживет сто лет, то никогда не забудет этого.

Завтра, когда он уйдет, будет в тысячу раз хуже, чем в прошлый раз. В прошлый раз он не говорил о любви. А на этот раз он не только говорил, но заставил ее поверить ему.

Алекс опустила голову. Какой она была дурочкой, не подозревая, что существует такое. Ради этой единственной ночи она поверила в любовь и близость — почти невыносимую близость. Она поверила в романтическую любовь, и она поверила в Роба.

И не важно, как плохо ей будет завтра, ей будет что вспомнить.

— Теперь я могу сказать?

Алекс подняла свои огромные серо-голубые глаза.

— Я люблю тебя, Алекс.

Ее зрачки сузились, и она опустила глаза.

— Я знаю, что ты говоришь это ради меня. — Ее хрипловатый голос звучал сдержанно. — Но для меня на самом деле было бы лучше, если бы ты этого не делал.

— Ты не хочешь, чтобы я говорил, что люблю тебя?

— Именно так.

Холодное оцепенение охватило его грудь.

— Потому что ты… не любишь меня?

Боже, как это больно. Он был так уверен.

На ответ ей потребовалась целая вечность.

— Разве мы обязаны говорить об этом? — Ее вопрос ускользал от его понимания.

— Обязаны, и чертовски откровенно.