Книга Альпийская крепость - Богдан Сушинский

— Вам что, знаком этот человек? — и себе насторожился Скорцени.

Прежде чем ответить, Софи снисходительно ухмыльнулась. Она не понимала, зачем Скорцени понадобилось затевать эту дурацкую игру в «узнавалки».

— Естественно. Майор СИС Эйховен, он же — «бедный, вечно молящийся монах Тото»

Уже усевшийся было за стол Скорцени вновь приподнялся и, потянувшись к Софи через стол, буквально нависая над ней, как Гулливер над королевой Лилипутии, прогромыхал:

— Вы хотите сказать Жерницки, что давно знакомы с этим офицером СИС?

— Если по личному заданию шефа абвера дважды укладываешься в постель к такому далеко не монашествующему агенту-англичанину, это как, достаточно для того, чтобы считать, что знакомство состоялось? — как всегда, Софи была беззастенчиво откровенна во всех своих амурных похождениях, понимая, что большинство из них начальствующим мужчинам разведки все равно становится известными.

— И происходило это в Италии? — спросил Отто, лишь теперь предлагая Жерницки кресло. — Где именно? — Моральные аспекты этого романа «долгодевствующей дщери Софьи» обер-диверсанта не интересовали.

— Сначала во Флоренции, а затем в Риме, где Тото опрометчиво испытывал себя и вас в ходе несостоявшейся операции по похищению папы римского.

— Так это вы, Софи, сдали нам этого монаха Тото?!

— Разве до сих пор вы даже не догадывались об этом? — и себе благосклонно удивилась Софи.

— Это от вас мы получили информацию о том, кем он является на самом деле?

— Ту самую, которой вы, Скорцени, затем так лихо козыряли, заставляя «бедного, вечно молящегося монаха Тото» писать «долговые расписки на имя Кальтенбруннера».

Скорцени откинулся на спинку кресла и громогласно, по-ребячьи притопывая ногами, расхохотался, а точнее сказать, дико заржал. И поскольку происходил "этот приступ хохота как раз в момент налета на центральную часть Берлина огромной стаи английских бомбардировочных «Ланкастеров», зрелище было достойным кисти мастера Ореста, из цикла его «Судных полотен войны».

— Значит, шеф абвера Канарис отслеживал подготовку отделом диверсий СД операции «Черный кардинал» втайне от меня, Кальтенбруннера, Шелленберга, Гиммлера и даже самого фюрера?!

— А вот о фюрере помолчим, — едва слышно проворковала Софи, давая понять, на ком замыкалась операция самого «абверовского адмирала».

Брови Скорцени резко поползли вверх, он прекрасно понимал, что Софи оказалась в составе так называемой «инспекционной группы» абвера.

— Вы работали там не одна?

— Под прикрытием двух битюгов, чьи псевдонимы вам ничего не скажут, Скорцени. Тем более что, признайтесь: спросить-то вы хотели не об этом?

— Не об этом, — кротко подтвердил Отто.

— Да, фюрер опасался, как бы в ходе этой операции вы не слишком сдружились с англичанами, а особенно с американцами, поскольку стало известно, что вами очень заинтересовались и шеф УСС генерал Донован, и командующий объединенными силами союзников Эйзенхауэр, которому надоело довольствоваться скупыми и столь же сомнительными сведениями людей Донована. Канарис прямо намекнул мне по поводу этого опасения, которое разделяли также Геринг и особенно Борман. Этот, последний, вообще готов был лично пойти по вашему следу, как профессиональная ищейка.

Скорцени нервно повел подбородком. Знал бы он об этом до недавнего душевного разговора с Борманом. Сама их встреча складывалась бы по-иному. Впрочем, сейчас не время было накалять страсти — это Скорцени тоже понимал.

— Как полагаете, англичане сами сдали вам, точнее, Канарису, этого Тото, чтобы укрепить пошатнувшееся реноме адмирала?

— Сдали. Но лишь после того, как я вышла на его след и вцепилась ему в горло. Англичане попросту прозевали меня, не успев предупредить Тото, который принял скромняжку Софи — за женщину из окружения известной вам «папессы» Паскуалины, вернее, из службы безопасности Ватикана. После этого генерал О’Коннел решил, что Тото — пешка непроходная, которой следует пожертвовать ради удержания ничьей.

— Теперь я понимаю, что вас следовало пригласить сюда значительно раньше.

— И надо было. И не только сюда, — светски улыбнулась Софи. — Все равно ведь не устояли бы.

— Ну, это уже…

— Да не смущайтесь вы так, Скорцени; как говорят в таких случаях в Одессе: «Сколько той жизни?!». А священники одесские боголепно добавляют: «…И не единожды, и не похоти ради, а продления рода человеческого для!.».

— Не зря барон фон Штубер утверждал, что женщины Одессы какие-то особенные.

— Кому, как не ему, утверждать подобное? Кстати, в своем отчете адмиралу Канарису я охарактеризовала вас, Отто, как человека более преданного рейху, чем сам фюрер, — произнесла Софи, все еще не сгоняя со своего личика умиленной ухмылки. — Это засвидетельствовано письменно. И это может — пока еще может — подтвердить сам адмирал Канарис.

— Вот именно: пока еще адмирал, пока еще может… — пробубнил Скорцени, всматриваясь в свое тусклое отражение в столешнице.

— Но вы так и не сказали, почему на вашем столе оказалась фотография Тото? Причем как раз к моему появлению в кабинете.

Скорцени повертел в руке снимок и, отложив его в сторону, достал из коричневой папки с тесненным золотым орлом какой-то листик.

— Потому что именно к вашему приходу на стол мне положили расшифровку радиограммы моего агента. В которой сообщается, что в Швейцарии/ куда № йапрабЖетёсь, неожиданно объявился этот служака из СИС. Не странное ли совпадение, Софи?

— Не странное, — посуровело лицо Жерницки. — Достаточно вспомнить, сколько времени прошло с той минуты, когда я узнала о предстоящей поездке в Берн, чтобы отмести какую-либо связь моей командировки с появлением в Швейцарии некоего Тото.

Скорцени пристыженно покряхтел. Это был явный прокол, который конечно же следовало замять.

— Вы не так поняли меня, Софи. Я — в принципе о некоторых странностях. Если же я хотел бы доказать вашу связь с коллегами по ту сторону Ла-Манша, сделать это было бы не так уж трудно.

— Как и мне нетрудно было навести на вас там, в Италии, такую тень, залюбовавшись которой, Геринг, Мюллер и Борман просто возликовали бы на виду у подрастерявшегося Кальтен-бруннера. Но об этом распространяться мы не будем. Давайте договоримся так: если вы считаете, что в этой суете есть какой-то смысл, — пожала плечами Софи, — особенно сейчас, за сто дней до мира, и за столько же дней до того, когда коллегам по обе стороны не только Английского канала, но и Атлантики, придется пожать друг другу руки… Тогда валяйте, доказывайте, А главное, если вы считаете, что это облагородит ваше реноме рыцаря диверсионной службы Европы.

Скорцени вновь недовольно покряхтел и, пожевав нижнюю губу, спрятал фотографию и радиограмму в папку.

— Кажется, мы отвлеклись, Софи. Пора переходить к делу.