Книга SPQR IV. Храм муз - Джон Мэддокс Робертс

– Напомни мне потом, что никогда не следует доверять свои тайны болтливым греческим женщинам. Больше она ничего не припомнила?

– Все это она поведала мне, когда здорово разговорилась, рассказывая подробности своей жизни. Я решила, что будет довольно глупо и дальше расспрашивать ее об этих чертежах. Мужчины на Востоке никогда не слушают женщин, а ей до смерти хотелось хоть с кем-нибудь поболтать.

Как оказалось чуть позже, это была самая неудачная тема для беседы.

Глава 6

– Этого человека зовут Эвнос, – объяснил Амфитрион. – Он с Родоса и два года служил личным слугой у Ификрата.

– Он грамотен? Читать умеет? – спросил я.

– Конечно. Все рабы в Мусейоне, назначенные личными слугами, должны соответствовать определенным критериям. В конце концов, если ученый посылает слугу из лекционного зала, чтобы принести ему определенный свиток, тот должен быть в состоянии его найти.

– Разумно, – одобрил я. – Скажи-ка, ты случайно не знаешь, Ахилла или кто-то еще из военачальников часто посещали Ификрата?

Амфитрион посмотрел на меня таким взглядом, словно я, по его мнению, совсем лишился ума.

– Не желая выказать никакого неуважения по отношению к благородным слугам царя Птолемея, должен, однако, сказать, что военные – это малограмотный народ с македонских гор, мужланы, деревенщина. С какой стати им общаться с учеными вроде Ификрата?

– Ификрат когда-нибудь уезжал отсюда на достаточно долгое время? – продолжал спрашивать я.

– Да, конечно. Он ежемесячно путешествовал на лодке вверх по реке, делал промеры подъемов и падения уровня воды, изучал воздействие разливов на берега. Он очень интересовался гидростатикой и гидродинамикой. Ты же видел шлюзовые ворота, которые он конструировал.

– Да, видел. Какова была продолжительность таких путешествий?

– Я не вижу, каким образом твои вопросы могут быть связаны с его убийством, однако скажу, что обычно он отсутствовал дней шесть в начале каждого месяца.

– А здесь это обычная практика?

– Наши ученые пользуются полной свободой – в определенных границах, конечно – проводить свои исследования так, как им представляется наиболее удобным. Они даже не обязаны выступать с лекциями, если того не желают. Здесь, в Мусейоне, наша цель – чистое познание.

– Весьма похвально, – пробормотал я.

У меня начали возникать серьезные сомнения в чистоте помыслов и познаний Ификрата. Тут раздался стук в дверь, и в комнату вошел грек средних лет, одетый в ливрейную тунику служащего Мусейона. Он поклонился Амфитриону и мне, после чего остался стоять и ждать с важностью и достоинством, приличествующими рабам, сознающим свое высокое положение в мире рабов.

– Эвнос, – обратился к нему Амфитрион, – сенатор желает задать тебе несколько вопросов касательно покойного Ификрата Хиосского.

– Эвнос, – начал я, – ты был в этой комнате в тот вечер, когда убили ученого?

– Да, сенатор. Я помогал ему одеться, он готовился пойти в тот вечер на банкет. Потом он меня отпустил. Когда я шел по галерее в свою комнату, он снова меня позвал и велел принести несколько дополнительных ламп. Я сделал, как он требовал, и расставил лампы в его кабинете. Я уже хотел было их зажечь, но он велел мне уйти, и я ушел.

– У тебя не возникло никаких мыслей, зачем ему понадобились дополнительные лампы, если он собирался идти на банкет?

– У него был посетитель, хотя я не слышал, как он пришел.

– Ты успел его рассмотреть? – спросил я.

– Когда я вернулся с лампами, этот человек сидел в спальне, это позади кабинета. Освещение было слабое. Мне показалось, что он среднего роста с темными волосами и бородой, подстриженной на греческий манер. Он не смотрел в мою сторону. Это все, что я видел.

– Ты не припомнишь чего-нибудь еще, что могло бы помочь выяснить, кто это был? Или что-то такое, что Ификрат мог делать, и это было для него необычно?

– Извини, господин. Нет, больше мне нечего тебе сообщить.

Я отослал его и уселся на ближайший стул. Некоторое время я обдумывал услышанное. Меня вовсе не удивило, что этот человек не пришел ко мне раньше. Любой умный раб отлично знает, что лучше не лезть на рожон. Только если позовут и спросят. А вот у Амфитриона было меньше оправданий, что он раньше не допросил раба Ификрата, хотя это было понятно. Опрашивать раба – ниже его философского достоинства.

– Я хочу еще раз взглянуть на апартаменты Ификрата, – сообщил я Амфитриону и поднялся со стула.

– Хорошо, будь нашим гостем, сенатор, но мы вскоре должны будем убрать оттуда вещи Ификрата. Скоро к нам сюда должен прибыть выдающийся и знаменитый ученый-музыковед Зенодот из Пергама, поэтому нам понадобятся эти комнаты.

Асклепиада я нашел среди учеников – он заканчивал лекцию по анатомии. Я убедил его последовать за мной. Мы нашли кабинет Ификрата отлично убранным, а на столе лежала полная инвентарная опись принадлежавших ему вещей. Я взял со стола одну из серебряных чаш.

– Ты говорил, что Ификрат занимался исследованием свойств параболических зеркал, – начал я. – Какими именно свойствами они обладают, помимо того, что они могут концентрировать свет?

– Они еще могут концентрировать тепло, – ответил Асклепиад. – Пошли, я тебе сейчас все покажу.

Как только мы очутились во дворе, мой спутник, прищурившись, посмотрел на солнце, пытаясь определить угол его подъема. Пользуясь чашей как отражателем, он направил луч света на боковину лежавших без дела шлюзовых ворот. Потом начал отводить чашу чуть дальше от дерева, и световое пятно стало уменьшаться, пока не превратилось в очень яркую точку размером с медный асс[54].

– Приложи туда руку и поймешь, что я имел в виду.

Я осторожно провел рукой по деревянной поверхности, пока яркая световая точка не оказалась у меня на ладони. И почувствовал тепло, но отнюдь не жар, причиняющий боль.

– А каким образом эти устройства использовал Архимед? – спросил я.

– Говорят, что с их помощью он поджигал римские корабли.

– Ты считаешь, что такое возможно? Мне кажется, что жар не так уж силен.

– Но это же миниатюрный отражатель. А те, которыми пользовался Архимед, были, вероятно, большего размера, чем обычный щит. И он использовал множество таких зеркал, возможно, целую сотню, и они были установлены на верхней кромке крепостных стен Сиракуз, прикрывавших город со стороны гавани. С таким количеством отражателей, концентрирующих свет, я полагаю, он вполне мог преуспеть в поджигании атакующих город кораблей. А они чрезвычайно легко загораются, сам знаешь.

Итак, мы с ним некоторое время экспериментировали с четырьмя серебряными чашами. С помощью всех четырех, сконцентрировав их свет в одной точке, мы сумели получить несколько тонких струек дыма, поднявшихся с деревянных досок. Потом, вернувшись в кабинет, я стал вновь изучать списки найденных здесь вещей, пытаясь обнаружить хоть что-то, что могло бы дать ключ к пониманию того, чем на самом деле занимался этот проклятый педант, способный кого угодно привести в бешенство.