Книга Водители - Анатолий Рыбаков

– Тем более нужно одним ударом все вскрыть; запустим – хуже будет, – согласился Поляков. – Для меня ясно одно: ему наши машины нужны для какой-то махинации. Вот мы его и лишим транспорта. Основание у нас есть: использует машины для разъездов.

– А приказ управляющего трестом?

– Канунникову доложим, – ответил Поляков, снова поднимая трубку.

Выслушав Полякова и удостоверившись, что бумажка с его резолюцией у Вертилина забрана, Канунников сказал:

– Ничего особенного я не вижу, а впрочем, смотри: тебе на месте виднее.

– Подачу транспорта я вынужден прекратить немедленно, – сказал Поляков.

– Решай, решай, ты хозяин.

Поляков никого не заставлял ожидать себя и не терпел сборища сотрудников в кабинете. За время его отсутствия накопились дела: тому отпуск, этому квартиру, третьего рассчитали неправильно, этого оформить на работу, того уволить, и так без конца. Уже звонила жена, потом дочь, а он все не мог покончить с делами.

Экономист Попов доложил майский отчет. Общие цифры не удовлетворили Полякова, его внимание сосредоточилось не на плюсах, а на минусах. Леонид Иванович глубже опустился в кресло, и, как всегда, вид его говорил: «Поступайте как вам угодно. Я человек подчиненный, я молчу».

Вслед за Поповым явился главный бухгалтер Константинов.

– Как со счетом капитального строительства? – спросил Поляков, подписывая бумаги, которые одну за другой подкладывал ему главбух.

– От тех ста тысяч, что трест перевел нам в начале месяца, еще осталось две тысячи восемьсот рублей.

Поляков поднял голову.

– А сколько трест должен перевести в этом месяце?

– Еще семьдесят тысяч. Они переведут.

– Почему вы им не напомнили?

– Тут не приходится беспокоиться, – сказал Константинов, – деньги эти наши, никуда они не денутся; завтра позвоню в трест, попрошу перечислить.

– Напрасно вы ждали. Следите, чтобы деньги перечислялись без задержки.

Разговор с Константиновым омрачил настроение Полякова. Хороший бухгалтер, честный, знающий, работящий, а дальше своего носа не видит. Нужно развернуть строительные работы, а на счету уже нет ни копейки. Разве можно на трест надеяться, мало ли что еще Канунникову взбредет в голову!

Пришли Королев и Валя Смирнова. Поляков ставил их во главе новой конторы с длинным названием: «Контора по загрузке порожних машин и механизации погрузочно-разгрузочных работ». Королева – начальником этой конторы, Смирнову – заместителем. Потом приехал Любимов, и они долго рассматривали и обсуждали окончательный вариант проекта.

Наконец Поляков остался один. Теперь надо просмотреть почту – и все дела закончены.

Ничто не изменилось в его маленьком кабинете. Все тот же простой канцелярский стол, шкаф, рукомойник, замасленный директорский комбинезон. Из-за стены, отделяющей кабинет от гаража, доносится рычание моторов, из диспетчерской – голоса шоферов, сдающих путевки, и кондукторов, считающих выручку. Машины возвращаются с линии, и по двору, как обычно, проплывают молочные полосы света. Попадая в кабинет, они на мгновение освещают склоненную над столом голову Полякова, его твердо очерченный профиль.

Поляков открыл папку, плотно набитую ведомостями, инструкциями, директивами треста, министерства, областных организаций. Наверху лежали письма по поводу опубликованных в журнале заметок мастеров автобазы. Поляков перебрал пачку конвертов – белых, синих, голубых, стандартных, самодельных. Вот письма из Тулы, из Касилова, из Бреста, Мурманска, Актюбинска. А вот еще одно, из села Богучаны, от А. Березкина… Что это за Богучаны? Поляков рассмотрел почтовый штемпель: «Богучаны, Красноярского края». Далекое сибирское село, где-нибудь на Енисее или Ангаре.

Поляков вскрыл конверт. Некий А. Березкин, ничего не сообщая о себе самом, предлагал новую конструкцию сварочной горелки, удобную для работы с мелкими автомобильными деталями. Чертеж этой горелки был сделан черной тушью на желтоватом клочке восковки. Само письмо написано на вырванных из школьной тетради листочках, круглым, аккуратным почерком.

Кто ты такой, А. Березкин? Сварщик, механик, токарь, шофер или директор МТС? Сам ты начертил свою горелку или это сделал по твоему корявому эскизу какой-нибудь районный техник? Молодой ты или старый, женатый или холостой, общительный ты человек или угрюмый? Помогают тебе твои начальники или нашелся и в вашей тайге свой Канунников? Коренной ты сибиряк или забросила тебя судьба в дальнюю сибирскую сторонку? Огляделся ты кругом, увидел ту же землю, с лесами и реками, с травой, которая пахнет так же сладко, как и на Тамбовщине, и, как простой русский человек, взялся за молоток или сел за баранку… Не ищешь ты патента на свою горелку, а просишь испробовать ее да «попользоваться». И пойдет твоя горелка странствовать по городам и селам, усовершенствуют ее ученые и инженеры, и вернется она в твою глушь года через два под замысловатым названием и со строгой инструкцией, как ею пользоваться. Зажжешь ее, покачаешь головой и скажешь: «Вот черти, здорово придумали!»

Глава двадцать вторая

Водитель работает в одиночку, но встречается на линии со множеством людей; он общителен в компании, но замкнут на работе. Высокие скорости развивают в нем удаль и смелость, ответственность делает его осторожным. Это определяет независимость его характера: распорядителей много, а отвечать – ему одному. Он хозяин машины и знает: чем меньше рук прикасается к ней, тем она сохраннее.

Демин допускал ремонтников к своей машине только тогда, когда стоял рядом с ней. Если он даже оставался ими доволен, то никогда не показывал этого – незачем людей баловать! Пробурчав что-то себе под нос, садился в машину и уезжал.

Все это Демин проделывал, отправляясь на обычную работу. Можно представить поэтому, что творилось, когда он ехал в дальний рейс. Он не выедет за ворота без твердой умеренности, что машина его не подведет. Лучше поработать несколько лишних минут в гараже, чем стоять потом много часов на линии.

– Собираешься, как на свадьбу, – ворчал стоявший рядом Антошкин. – Времени девятый час, а еще грузиться надо. Когда же мы в Москву попадем?

Пятьдесят шоферов выехали вчера в Москву за новы ми автомобилями. Антошкин отстал и должен был догнать их на машине Демина. Кончился срок лишения водительских прав, в кармане у него лежало только что полученное шоферское удостоверение, и сам Антошкин щеголял в новом, сером, в елочку, костюме с выпущенными на сапожки брюками. Его остренькая физиономия изображала полное довольство собой, своим видом и предстоящей поездкой.

– Когда надо, тогда и приедем, – ответил Демин, перекладывая инструмент в сумке, – а ты бы лучше свой коверкот дома оставил: машину обратно погонишь.

Иной шофер в комбинезоне франт, а на Антошкине и коверкотовый костюм висит как на вешалке. И где он успел его вывозить! Какую одежду на него ни надень, через час никакого вида не имеет. Антошкин знал за собой этот грех и принимал некоторые меры предосторожности, стоял в отдалении от машины и отстранялся от сновавших по двору землекопов и каменщиков.